Вероятно, дьявол. Софья Асташова

уловить его настроение, чтобы понять, о чём говорить – его тон то серьёзный, то шутливый, то насмешливый.

      – Ты что не ешь? Ешь!

      – Я ем! Очень вкусно, спасибо, – отвечаю я и делаю глоток вина.

      Из невидимого источника с мягким приглушённым шипением звучит тёплая кубинская мелодия. Я узнаю Siboney в исполнении Конни Фрэнсис. Испанского я не знала, но казалось, что поёт она о каком-то очень нежном и трепетном чувстве. Голос и перкуссии сходят в минорный тон. Следующим про маленького креольчика запевает Вертинский.

      – Ты знаешь, что Вертинский – мой любимый музыкант? – спрашивает Профессор.

      – Буду знать.

      Куда же Вы ушли, мой маленький креольчик,

      Мой смуглый принц с Антильских островов,

      Мой маленький китайский колокольчик,

      Капризный, как дитя, как песенка без слов?..[7]

      Официант подаёт ему второй бокал пива, я прикасаюсь к вину, стараясь пить как можно медленнее, чтобы не показаться невежливой. В моём понимании можно позволить преподавателю угостить тебя одним бокалом вина после совместно проделанной работы, но второй будет уже указывать на несдержанность и сомнительные мотивы.

      В бананово-лимонном Сингапуре, в буре,

      Когда у Вас на сердце тишина,

      Вы, брови тёмно-синие нахмурив,

      Тоскуете одна…

      – Ты не ешь! О чём думаешь? – спрашивает он.

      – О вас, – отвечаю слишком быстро, не задумываясь.

      – Ну и что обо мне?

      В банановом и лунном Сингапуре, в буре,

      Когда под ветром ломится банан,

      Вы грезите всю ночь на желтой шкуре

      Под вопли обезьян.[8]

      – У вас глаза зелёные.

      – Да, я знаю.

      – У меня тоже, – я позволяю себе улыбнуться, – зелёные.

      – А я в два раза тебя старше.

      Я пытаюсь нащупать тему – спрашиваю про его работу.

      – Чем вы будете заниматься в отъезде? – пока он не успел ответить, задаю ещё вопрос: – Сколько городов посетите?

      – Ты правда хочешь говорить про работу? – отвечает он, отпивая пиво из бокала. – Я не хочу. Ешь лучше.

      Я опускаю взгляд в тарелку, разглядываю свой салат.

      – Никогда не пробовала мидии из ракушек, – говорю я, пытаясь раскрыть чёрную раковину с помощью ножа и вилки.

      – Попробуй.

      Я думаю, что могу позволить себе при нём есть руками и облизывать пальцы. Будет мило. Осторожно, будто живую, беру раковину – на ощупь она твёрдая, холодная и ребристая. Раскрываю чуть приоткрытую ракушку.

      – Выдави лимон – так вкуснее, – говорит он и сам берёт с моей тарелки дольку лимона, выдавливает сок на маленький скукоженный комок мяса с тонкими жилками. Нижняя раковина наполняется мутным соком.

      – Ну, ешь! – он бросает выжатую дольку в тарелку, берёт плотный квадрат салфетки, вытирает руки.

      Изображая нерешительность, я беру похожую на колыбель со свернувшимся внутри младенцем половинку, подношу ко рту, запрокидываю

7

«Маленький креольчик» – Александр Вертинский.

8

«Танго «Магнолия» – Александр Вертинский.