Сильнее боли. Андрей Буторин

Отсмеявшись, первый мужчина стал даже «добрее» в голосе:

      – Ну, посмешили, спасибо. Давайте, идите себе, не пугайте нам рыбу.

      – А двести? – как ни в чем ни бывало спросила Галина.

      – Пятьсот, – ответил «приветливый». – И только до станции.

      – Сколько у вас? – шепнула Тарасу Галина.

      – Только сто, – виновато шмыгнул он носом.

      – А за мобильник до города? – продолжила торг с рыбаками Галина.

      – Какой мобильник? – В голосе второго мужчины проклюнулся интерес. Галина назвала модель.

      – Ну-у!.. – протянул тот же голос. – За такое старье только до станции.

      – Зачем нам до станции, электрички же ночью не ходят! – вставил реплику Тарас.

      – Скоро московский пройдет, – сказал первый рыбак.

      – Он ведь в Ряскине не останавливается, – шепнул приятелю второй браконьер, но Галина услышала.

      – А где останавливается?

      – В Генсирово, – виновато, словно оправдываясь перед другом, ответил мужчина.

      – Значит, везите до Генсирово, – не сдавалась Галина.

      Рыбаки пошептались, и первый, опять вернув голосу начальственную спесь, буркнул:

      – Телефон и двести сверху.

      – Да что же это… – возмутился было Тарас, но Галина больно пихнула его локтем в бок и ответила браконьерам:

      – Сто сверху. Нам же надо на что-то билет купить.

      – Хрен с вами, – сплюнул «начальник».

      В лодке загремело, послышались негромкие всплески весел. Вскоре дюралевый нос зашуршал о глинистый берег.

      Галина первой вскарабкалась на борт. Никто из сидевших в лодке даже не шелохнулся, чтобы помочь ей. Тарас скрипнул зубами, но промолчал, хотя был сейчас невероятно зол и на алчных рыбаков, и на себя, и даже на Галину – за то, что создавшейся ситуацией она невольно показала его бесполезность и даже никчемность.

      Рыбаки уже завели мотор, пока Тарас забирался в лодку. Не успел еще даже усесться, как суденышко резво рвануло вперед, и он больно хлопнулся мягким местом о скамейку.

      9

      Галя молчала до самой станции. Под шум лодочного мотора особенно не побеседуешь, но, самое главное, говорить ей ни с кем и не хотелось. Не с браконьерами же? С теми уже все обсудили. А с Тарасом… Нет, с ним тем более. Пока сплачивала их общая опасность – пришлось поневоле стать ближе, забыть то, что мешало делу. А вот сейчас эта близость схлынула вместе с пиком тревоги, зато тут же замелькали воспоминания о другой близости – бессознательной, животной, а потому особенно мерзкой. Хоть Галя и понимала умом, что Тарас виноват в этом не больше ее самой, но поделать с собой ничего не могла. Отвращение к произошедшему автоматически распространялось и на Тараса. Ну, к нему, может, не совсем уж отвращение, но неприязнь – однозначно. Это не относилось к внешности Тараса, она вообще не считала внешность мужчин особо значительным фактором, хотя в мечтах и представляла своего избранника куда презентабельней. Но, во-первых, Тарас, хвала всем святым, не был ее избранником, а во-вторых, теперь, приглядевшись к нему, Галя пришла к выводу, что внешне он не так