Двенадцать месяцев. От февраля до февраля. Том 1. Владимир Жестков

двери, которая ведёт в квартиру, расположенную прямо над нашей, подошёл да кнопку звонка нажал. Дверь открылась, и я всё содержимое совка прямо на ковёр, которым прихожая была застелена, высыпал.

      Что я только не услышал после этого. И хулиганом меня назвали, и милицию пообещали вызвать, и в тюрьму посадить тоже пообещали. Я на молоденькую девицу, которая студенткой была, когда за своего далеко не молодого профессора замуж сумела выскочить, а с тех пор в домашнюю хозяйку превратилась, посмотрел-посмотрел да и объяснил ей, что это я её же мусор назад принёс.

      – Нет, это неправда, мы не курим, а у вас тут окурков полно, – заявило мне на полном серьёзе это создание.

      – Мадам, – сказал я, сдерживая себя, чтобы не ответить как-нибудь по-другому, не по-французски, а на чистейшем русском языке, который старик Даль Владимир Иванович в своём словаре так хорошо описал, – мне очень трудно было отличить ваш мусор, который вы мне буквально на голову высыпали, от соседского, поэтому, возможно, вы и правы, но вот косточки эти, когда я их подметал, всё ещё подпрыгивали. – И я на кучку сливовых косточек указал.

      К этому времени я уже внутри квартиры стоял, а дверь входная оставалась нараспашку, поэтому я легонько её на себя потянул, чтобы прикрыть, а сам после этого ещё пару шагов вглубь квартиры сделал. Тут мне стол обеденный, на кухне стоявший, виден стал, а на нём в вазе гора слив и персиков лежала.

      – Ну вот, – начал я, – что и требовалось доказать. Позвольте, мадам, я наберу сейчас немного пока ещё целых ягод из тех вон, что в вазе лежат, да вместе с вот этими косточками, – я указал на пол, – всё это добро на судебно-медицинскую экспертизу в наш институт отнесу. Пусть они точно установят, кто съел эти ягоды, а косточки в окно выбросил, как это герой одного из нравоучительных рассказов Льва Николаевича Толстого сделал.

      – Нет, ягоды точно я ела, а вот окурки не наши, ни я, ни муж мой не курим.

      – Это вы милиции объяснять будете, – сказал я и повернулся к двери, чтобы домой бежать, время-то тикать не перестало, так и опоздать можно.

      Но тут мой взгляд на пол прихожей упал, да не просто на пол, а на целую вереницу небольших тарелочек или блюдечек от детского кукольного набора, которые вдоль стены стояли. В одной была вода налита, в другой молоко, в третьей лежала раздавленная вишнёвая ягодка, которую из варенья, по-видимому, достали, а ещё в одной – крошки хлебные. Остальное я даже рассматривать не стал, так как многое сразу понял.

      – Ой, мадам, а тут у вас что? – с абсолютно индифферентным лицом, как бы мимоходом спросил я, указывая на эту батарею.

      – Это я сверчочков с тараканчиками подкармливаю. Они такие милые, – с детской наивностью ответило мне это прелестное создание.

      – Какая вы заботливая, о братьях наших меньших печётесь, – произнёс я, а когда уже дверь с той стороны закрывать начал, добавил: – Но мусор вы больше из окна не выбрасывайте, а то я целый мусоровоз на ваш коврик вывалю.

      Спустился