Двенадцать месяцев. От февраля до февраля. Том 1. Владимир Жестков

потянулся, а она и не возражала. Так и расстались мы на целый месяц с улыбками. И, что примечательно, оба улыбались совершенно искренне.

      У проходной, куда я бегом нёсся, меня уже «скорая помощь» ожидала. Водитель, Клочков Владимир Павлович, откликавшийся на прозвище «товарищ политрук», без дела не стоял, а протирал и без того чистое и блестящее лобовое стекло.

      Поручкались мы с ним. Он спрашивает:

      – Ты, Ваня, как, очень спешишь или можно спокойно ехать? А то смотри, под сиреной с мигалкой мигом долетим.

      – Владимир Павлович, я обороты сбрасываю, с завтрашнего дня в отпуске, так что желаю начать спокойную жизнь, поэтому давай не будем коней гнать, а как люди поедем. Начну потихоньку с сегодняшнего числа к новому ритму жизни привыкать.

      Мы, хоть и не гнали, до патентного института добрались без проблем, ни одного светофора, красным светом дорогу перегораживающего, на всём пути не встретили.

      Опять пожали друг другу руки, «рыжик» перекочевал в карман белого халата, который на Клочкове как влитой сидел. Выслушал я кучу пожеланий, сводящихся в основном к тому, чтобы как можно больше прекрасных дам мне во время отпуска по ночам спать не давали, да пошёл сдаваться.

      Глава шестая

      5 ноября 1973 года (продолжение)

      Интересная ситуация сложилась у меня в патентном институте. Так как мне всегда были остро необходимы деньги, я занимался заявками, выкраивая на это время всеми доступными способами. Возможно, я недосыпал, хотя, проспав четыре часа, чувствовал себя полностью выспавшимся, бодрым и работоспособным. Принято считать, что человеку необходимо спать не менее восьми часов, и люди этому правилу безропотно следуют, но мне почему-то хватало четырёх, и этим я пользовался всю свою сознательную жизнь. Снов я никогда не видел, во всяком случае так, как об этом рассказывают другие. Иногда на грани пробуждения мне казалось, будто что-то такое было. Даже появлялось желание это что-то запомнить, но стоило открыть глаза, и я уже ничего вспомнить не мог, оставалось лишь то самое чувство, что мне что-то снилось, причём настолько интересное, что возникала потребность это запомнить. Вот и всё, больше ничего. Может, благодаря тому, что в процессе сна я мало расходовал эмоциональной энергии, мне и хватало четырёх часов на полноценный отдых.

      Вот те самые четыре часа, высвобожденные ото сна, я и тратил на анализ и экспертизу чужих технических решений. Называю это именно таким термином, потому что далеко не все из них можно было отнести к полноценным изобретениям. За месяц я рассматривал заявок ничуть не меньше, чем штатные эксперты, у которых имелся жёсткий план и которые вследствие этого обязаны были посвящать экспертизе всё своё рабочее время. Я же занимался заявками в любом месте, где только предоставлялась такая возможность, урывками. Зачастую это происходило даже в метро, когда мне удавалось сесть. В этом случае я тут же открывал дипломат, доставал оттуда какие-то материалы и погружался в мысли и чаяния неизвестных мне людей.

      Причины, по которым эти люди писали