Четыре сестры. Малика Ферджух

что не так уж недовольна.

      – Ты только шевельни пальчиком, и он упадет готовенький.

      – И волоском не шевельну.

      – А он ничего, симпатичный.

      – Если бы не был таким некрасивым…

      – Но он некрасивый! – сухо отрезала Беттина.

* * *

      Где-то в старом доме в центре города Гортензия нажала на кнопку звонка. Ей открыла девушка в красной плюшевой мини-юбке и водолазке в «гусиную лапку». В руках она держала «Баязета» Расина и, очевидно, учила пьесу наизусть. Она посмотрела на Гортензию сверху вниз, без враждебности, но и без радушия.

      – Началось пятнадцать минут назад. Лермонтов тебе задаст, спасайся кто может, о, я виню себя в неосторожности, уйти от бдительного ока нет возможности…

      – Я… Я не ученица. Я пришла записаться.

      Девушка закатила глаза и посторонилась, впуская ее.

      – Драгица Давидович, – сказала она, закрывая дверь. – Эгей, зовите стражу, мне нечего сказать… Все зовут меня Деде.

      – Гортензия Верделен.

      – Записью занимается Луиза… и смерть мне оправданье. Я тебя провожу.

      Они прошли под лицами Ингрид Бергман, Женевьевы Паж, Клода Риша, Уолтера Пиджона на афишах «Стромболи», «Сида», «Дезире», «Ника Картера».

      Деде остановилась у двери за длинным книжным шкафом.

      – Это здесь… пусть все вернется на круги своя… Welcome[26], Верде лен, в преддверие ада, именуемого театром.

* * *

      Это началось с шороха, тихого-тихого. Энид, сооружавшая башню из хлеба, цикория и «Веселой буренки», услышала его, но решила, что это заурчал старенький холодильник.

      Шарли в ванной сушила волосы. Базиль на кухне месил тесто для киша к ужину. Гортензия, уткнувшаяся в «Ковчег в бурю» Элизабет Гудж, слышала только завывания бури в романе. Остальные разбрелись по разным углам.

      В результате второго шороха никто не услышал.

      Третий шорох раздался, когда Шарли с высушенными и расчесанными волосами искала в ящике среди столовых приборов китайскую палочку, чтобы скрепить шиньон.

      Шорох. Он шел из сточной трубы, которая протянулась, точно солитер, под плинтусом в коридоре. Шарли посмотрела вниз и тотчас узнала уставившийся на нее красный глаз.

      Она застыла на месте. Осторожный глаз скрылся в тень. Непослушными губами Шарли выговорила:

      – Майкрофт.

      С недоверием, отвращением, почти со слезами. Она кинулась в столовую и закричала во весь голос:

      – Майкрофт!

      Это загадочное слово было, очевидно, хорошо знакомо в доме, потому что тотчас же все поднялись как по тревоге. Прибежали Женевьева, Беттина и Энид, Гортензия оторвалась от книги, Базиль забыл про киш. Это было всего лишь имя, но все выкрикнули его хором:

      – МАЙКРОФТ!!!

      5

      Мерлин, вечер и надежда

      Как бы то ни было, это слово оказалось волшебным для двух кошек. Ингрид метнулась стрелой, за ней резво бежал Роберто: их заклятый враг показал нос!

      Майкрофт был крысой. Величиной с кошку. Он был так хитер, так изворотлив, так умен, что Гортензия назвала его Майкрофтом Холмсом, братом Шерлока.

      Майкрофт давал представления нерегулярно:

26

Добро пожаловать (англ.).