Султан и его гарем. Георг Борн

отправился сюда.

      – И ты не окликнул фигуру, явившуюся в Семибашенном замке?

      – Ведь это, ваше величество, была Золотая Маска!

      – Все же твоя обязанность была окликнуть ее! Приказал ли ты своим часовым проследить и задержать странную фигуру?

      Старый капрал, казалось, не ожидал такого вопроса и подобную вещь считал невозможной.

      – Отвечай же! – с гневом приказал султан.

      – Я спешил к вашему величеству с доносом – ничего больше! – отвечал, дрожа, капрал.

      – Ты дурной слуга, если пропускаешь чужих, кто бы они ни были, в Семибашенный замок! – вскричал султан в крайней раздражительности, затем он дал знак своему адъютанту: – Пусть отведут этого баши под стражу и строго накажут его, – приказал он и сделал дрожащему капралу повелительный жест, приказывающий ему немедленно удалиться с глаз.

      Старый баши знал очень хорошо, что это было смертным приговором.

      В галерее его окружили бостанджи и отвели в городскую тюрьму Сераскиерат, где он должен был ожидать наказания.

      – Я хочу отправиться в Семибашенный замок, – обратился султан к адъютанту, – приготовьте лодку! Проводи меня, Мансур-эфенди. Я хочу, наконец, раскрыть то явление.

      Шейх-уль-Ислам поклонился. Несколько камердинеров по знаку повелителя поспешили к нему и принесли широкий плащ, который он имел обыкновение надевать при ночных выездах.

      Султан в сопровождении Шейх-уль-Ислама и флигель-адъютанта вышел к роскошной, выложенной камнем части берега, где уже стояли готовые лодки.

      Он вошел в одну из них, оба его спутника последовали за ним, и в то время, как он сел в павильон на мягкую подушку, они остались стоять снаружи.

      Лодка неслышно скользила по покрытой вечерними сумерками воде по направлению к городу.

      Адъютант отдал приказание ехать к Семи башням.

      В это время на Площади голов в Семибашенном замке, за старыми, мрачными стенами находилось несколько человек. Почти каждый из них вошел туда через особый ход и тихо сел на обломок колонны.

      Площадь голов была невелика, и окружающая ее стена почти заслоняла ее от света, с наступлением ночи покрывала таинственной мглой.

      Земля этой площади некогда, при прежних султанах, приняла столько крови, что почва на сажень глубины была пропитана ею – стена кругом была та же, через которую некогда смотрели на головы казненных: так высоко клали их и так велико было число обезглавленных.

      Итак, на этом уединенном, мрачном дворе сидели на обломках колонн шесть оборванных фигур. Все они так походили одна на другую, что никто не отличил бы их друг от друга. Седьмой обломок колонны был еще пуст. При слабо мерцающем свете, проникавшем во двор, можно было разглядеть оборванные кафтаны, бледные, полузакрытые лица и задумчиво опущенные к земле глаза. У каждого часть лба и головы была обвита зеленой арабской головной повязкой, концы