Рашен Баб (сборник). Александр Ольшанский

решительно подошла к сейфу и выложила перед Валентином Ивановичем ещё триста тысяч. – Возьмите, потом напишете заявление о материальной помощи. У школы больше нет, дома у меня – тоже, а эти я держала на самый крайний случай.

      – Анна Ивановна, я не могу взять последние деньги, – заявил он и сделал два шага назад от стола.

      – Знаете что?! – заорала она вдруг, покрываясь красными пятнами. – Он ещё кочевряжится! Берите! – она схватила бумажки и воткнула их в нагрудный карман пиджака. – И выметайтесь отсюда! Нет, постойте, пойдём вместе на торжественную линейку.

      – Извините, Анна Ивановна.

      – Вот-вот, теперь – извините, – она достала пудреницу и принялась запудривать красные пятна. – А где мне нервов на вас набраться? Ещё не начинался учебный год, а нервы уже – ни к чёрту. Впрочем, они давно уже такие… Не обижайтесь на меня, старуху, только откуда вы берётесь на мою голову такие: что учителя, что ученики… Ну, настроение, настроение! – убеждала она себя, закрыв глаза. – Пойдёмте!

      Дальнейшее Валентин Иванович воспринимал как во сне. Вроде бы ему солнце било в глаза, когда он стоял на крыльце с педагогами, представителями власти и общественности, вроде бы ему маленькая, востроносенькая дама в больших дымчатых очках язвительно заявила: «Наконец-то мы имеем честь видеть вас». Из чего следовало, что это завуч Лилия Семёновна, «гадюка». Рита показала глазами на неё и взглядом сказала: «Слыхал? Я тебя предупреждала!..»

      Он почему-то очень отстранённо видел внизу школьников, стоящих не по классам, а толпой, в которой находились и две племянницы «кабана», глазели на него нагло и при этом презрительно лыбились. Откуда-то издалека доносился сильный и торжественный глас Анны Иоановны, разносящий по округе положенные по такому поводу слова и поздравления, и словно не он, а другой Валентин Иванович думал: «В самом деле, мы – инкубаторские, ничего в жизни не понимаем, а тем более в смерти…»

      Потом, кажется, Анна Иоановна стала представлять его персону. Говорила о том, что он окончил институт и аспирантуру, что он молодой учёный, и Стюрвищи ещё будут гордиться, когда он станет академиком. Валентин Иванович приехал вместе с женой, тоже учительницей, однако, Елена Дмитриевна отсутствует по весьма уважительной причине: вчера, первого сентября, у них родился мальчик. Как вы его назвали?

      – Алёшей, – ответил он, разомкнув чужие, неподатливые губы.

      – Поприветствуем Валентина Ивановича и поздравим его! – воскликнула Анна Иоановна и первая захлопала. – Девушки, цветы молодому учителю и молодому папе!

      Его окружили старшеклассницы, завалили цветами. Подошли и племянницы. Подождав, пока они не останутся втроём, сказали:

      – О вчерашнем забудь, учитель. Не то… Дядя заставит замолчать. Навеки…

      И тут Валентин Иванович словно пришёл в себя. Сознание стало ясным, и теперь не тот прежний, а другой, подлинный Валентин Иванович, закипел от негодования, но сдержался, процедил сквозь зубы:

      – Как-нибудь обойдусь без советов разных поблядюжек…

      – Ну-ну, –