Рашен Баб (сборник). Александр Ольшанский

не верит. Я ведь поверил им, когда начинал работу, верил, что они всё-таки люди, вкалывая полмесяца в подвале. Если поверил, то, значит, хуже, чем «никто». Выходит, что «никто» для меня – это недосягаемая нравственная и социальная высота, мне до неё ещё подниматься, карабкаться… Опять сестрёнка Рита права?

      Когда он вышел из подвала, то увидел в беседке много гостей. По этому случаю «кабан» надел даже майку, чёрную почему-то, с огромными золотистыми буквами «Made in USA» и хищным орлом. «Это надо понимать, наверное, как свидетельство того, что он уже приобщился к «цивилизации», – язвительно подумал Виктор Иванович и направился к выходу.

      Однако «кабан» тоже заметил его, окликнул: «Эй, Мичурин! Освежи пасть!» – и широким жестом швырнул ему банку пива. В беседке угодливо засмеялись. Банка, катясь по дорожке из красной гранитной крошки обогнала Валентина Ивановича, но он, не оборачиваясь, перешагнул через неё, продолжив путь к калитке. Сзади наступила тишина. Валентин Иванович открыл калитку и с огромным облегчением закрыл за собой: во всяком случае тут он недосягаем для собак-убийц, и стал обходить иномарки, столпившиеся напротив коттеджа.

      «Господи, почему же Алексей Алексеевич и такие, как он, остались ни с чем, а вот такие одноклеточные стали хозяевами всей нашей жизни?» – воскликнул он в душе, и тут же кто-то грубо схватил его за плечо. Сзади – малый с квадратной челюстью, бритые виски, короткий ёжик, бугры мышц под тугой тенниской, в подмышке кобура и из неё торчала рукоять «пушки».

      – Возьми, – ткнул он в руки полдюжины пива в полиэтиленовой упаковке и угрожающе предупредил: – Попробуй только не взять…

      Валентин Иванович взял. Через некоторое время до него донесся торжествующий возглас: «Я же говорил: возьмёт! Ему мало показалось…» Остальное утонуло в хохоте.

      Если бы Валентин Иванович знал, что «кабан» созвал гостей на трёхлетний юбилей своих псов – Кусатика и Рватика, что именинникам был приготовлен специальный торт из гусиной печёнки, из говяжьих языков, мелких куриных косточек, и в него уже были воткнуты шесть свечей, и гости вскоре наперебой будут стараться поучаствовать вместе с хозяином в их задувании, что козочки будут разорваны бультерьерами, освежеваны и запечены для них на вертеле…

      V

      Следующим днём было первое сентября, и приходилось оно на воскресенье. Если бы не второго, а первого сентября начинались занятия в школе, то Валентин Иванович скорее всего не пошёл бы заканчивать последний стеллаж, – до того его оскорбила, покоробила история с пивом. Выбросил бы из головы, пусть это было бы похоже на тот случай, когда покупают билет, а идут пешком, но он заставил бы себя забыть обитателей коттеджа, из презрения к ним забыть – и всё.

      – Валька, милый, от тебя остались кожа да кости, – сказала утром Лена. – Я тебя почти не вижу. Они там тебя не кормят совсем, что ли?

      – В горло не лезло, – ответил, а сам подумал: «Святая простота! Считает, что я имею дело с людьми. Они за полмесяца мне глотка чаю не предложили! Не считая пива, конечно…»

      – А когда деньги получишь?

      – Держи