Врачевательница. Катя Чу

Вот я и готов!

      Вскочив на ноги, Хенрика ринулась к выходу, но одерт резво преградил ей путь. Врачевательница закричала и получила за это громадной ладонью по щеке. Хенрика упала, испытывая немеющую боль в челюсти, одерт бросил ее на тюфяк, точно она мешок с зерном. Она закричала, ощущая во рту привкус крови, верно шедшей из рассеченной губы. И снова получила удар по лицу. Хенрика старалась вырваться из ручищ одерта, но больше не осмеливалась звать на помощь. Лишь рыдала, отталкивала его и наносила слабые удары по корпусу человека, который, казалось, был высечен из камня.

      От одерта разило алкоголем, он что-то говорил, но Хенрику оглушал стук собственного сердца. Мужчина схватил обе руки врачевательницы и вытянул их над ее вертящейся во все стороны головой. Потом лег на нее сверху и начал задирать юбку. Хенрике не удавалось пошевелиться под этой громадиной. Как же она желала провалиться в забытье, лишь бы не видеть и не чувствовать того, что с ней собираются сделать!

      Хенрика хныкала, просила Миртла помочь ей и не наказывать, хотя не совсем понимала, за что Бог решил проучить ее. Она послушная дочь благочестивого отца, скромная и кроткая. Одерт, раздраженный ревом Хенрики, сжал ее щеки и что-то пробурчал по-кригарски, а затем вновь ударил ее. Кровь и слюни пузырились на губах, а боль в челюсти почти не ощущалась – страх скрыл все физические чувства. Коленом насильник раздвинул ей ноги, а затем принялся стягивать с себя штаны, тяжело дыша ей в лицо.

      Но милостивая судьба не позволила случиться непоправимому – два других одерта, случайно заглянувших в госпиталь, отбросили товарища в сторону. Пока они выталкивали его на улицу, он падал, спотыкаясь о спущенные портки. Хенрика же, не теряя времени, поднялась с тюфяка и убежала. И бежала она долго, не оглядываясь и ни о чем не задумываясь, до портала.

      В столице, окутанной ночным мраком, Хенрика спряталась под раскидистым дубом и разрыдалась. Как жаль, что даже в свободном Идвионе царствует безнаказанность, а бессилие снова возвращает себе власть! Она расскажет обо всем отцу, уж он найдет способ, чтобы покарать всех кригарцев. Пусть их изгонят из Идвиона! Они не лучше альбиносов, даже хуже!

      Разве такой в представлении одертов должна быть интимная близость? Хенрике она всегда казалась добровольной. Акт любви в ее мечтах был полон нежности и ласки, а не грубости и принуждения. Хенрика зарыдала сильнее, оплакивая горький и омерзительный опыт. Все, о чем рассказывали идвионкам в детстве, никак не соответствовало тому, что их ожидало в реальной жизни.

      Сверр наплевал на все традиции Идвиона, бережно пронесенные через поколения, когда заключил договор с альбиносами, позволив им творить беззаконие на улицах. Гувернантка Хенрики каждый день талдычила ей об обычаях, зачитывала законы, наставляла и подсовывала нудные талмуды, в то время как в соседнем доме оглушительно кричала девушка и призывала спасти ее от насильника. Но никто на выручку ей не спешил. В те страшные времена маленькая Хенрика, сидя за столом за книгой, закрывала уши и