Врачевательница. Катя Чу

дело? Сыграть хотите, что ли?

      – Нет. – Хенрика не знала, как начать, но решила, что лучше сказать все прямо: – Кажется, ваша похлебка обращает одертов в оборотней, – шепнула она.

      Чирка нахмурил брови. Какая похлебка? Какие оборотни? Видя, что Чирка не может взять в толк, что от него хотят, слово взяла Доротея:

      – Вы поймали уруку и сварили из нее похлебку, верно?

      – А-а. Ну да, да.

      – Мы подозреваем, что похлебка каким-то образом обращает одертов в оборотней.

      В игральном доме воцарилась тишина. Доротея подумала, что все ее услышали. Но, оглянувшись, врачевательницы заметили вошедшего в «Колоду» виктигта. Позади него топтался Йозеф и пристыженно смотрел на Хенрику. Обещания своего он не сдержал.

      – Почему пошли говорить с Чиркой без меня? – возмутился виктигт.

      – Господин, мы намеревались кое-что уточнить, – деловито произнесла Доротея. – Не будем же мы обвинять человека просто так.

      Одерты вернулись к игре и о чем-то негромко заговорили. Но Гертруда заметила, что они косятся на их компанию и пытаются подслушать разговор.

      – Ну, Чирка, – обратился виктигт к одерту, – чем кормил кригарцев?

      Чирка ощутил неприятное чувство вины. На лбу выступила испарина, которую он вытер уголком фартука.

      – Я же не знал.

      – А точно это урука была? – уточнил виктигт.

      – Урука, господин Ингвар.

      По «Колоде» прошелся тревожный шепоток. Виктигт снял перчатки и положил их на стойку.

      – А как ты ее поймал? – спросил он.

      – Чахла она под деревом от чего-то… Ну, я в нее стрелу и пустил. Решил похвастаться добычей и наварил похлебки.

      – А сам-то ел?

      – Горьковата, не ел. Хотел вылить, да сперва дал на пробу Эйлу, а он сказал, мол, годная жратва, оставляй. И я оставил.

      Чирка опустил голову. Сердце его сжалось. По его вине умерли люди, которых он хорошо знал и не желал им вреда.