Стоящие свыше. Часть III. Низведенные в абсолют. Бранко Божич

и мчался, не замечая натянутого повода, шарахаясь в стороны от встававших на пути деревьев. Дорога показалась ей слишком долгой, Спаска устала, от тряской езды и напряжения занемело все тело, а особенно пальцы. На спине плащ промок от дождя, но холода Спаска не чувствовала – дыхание отца было горячим и тяжелым, а по лицу его на безрукавку стекали дождевые струи.

      Отец хотел выехать с гати на тракт, но конь понесся по полям, раскинувшимся вокруг, и не желал никуда сворачивать. Пока не провалился в овраг, ломая передние ноги. И отец, и Спаска вылетели из седла через его голову на колючую стерню.

      Отец поднялся не сразу, но тут же поставил Спаску на ноги, неловко отряхнул и спросил:

      – Не ушиблась?

      Она покачала головой: отец упал на бок, крепко прижимая ее к себе, она не могла ушибиться.

      На дне оврага надрывно ржал конь, силясь подняться; отец оглянулся и вздохнул:

      – Я так и знал, что этим кончится…

      Он потер ушибленное плечо и чуть прихрамывая направился к лошади. Спаска услышала тихий шорох лезвия, выскальзывающего из ножен, и поняла, что́ сейчас будет. Отец оглянулся, словно почувствовав ее взгляд, снова вздохнул и сказал:

      – Отвернись, кроха…

      Спаска не стала отворачиваться, смотрела отцу в спину: он не хотел убивать коня, жалел его. Он знал, что так нужно, но рука его дрожала. Дождь вдруг пошел сильнее, и к мелким его каплям примешались мокрые снежинки.

      Спаска посмотрела пристальней. Ей казалось, своим взглядом она может придать отцу сил, но внезапно натолкнулась на что-то страшное, непонятное, тяжелое, душное даже: нечеловеческая сущность глянула на нее, но не из его глаз – откуда-то со стороны. Вот чего боялся конь! Вот почему не слушался повода!

      Ледяная, колючая кровь, словно шуга перед ледоставом… Змеиная кровь…

      «Дурак! Это бессмертие! Могущество!» – человек с узким лицом говорил снисходительно, как с ребенком. Он не подозревал, что нечеловеческая сущность, которую он хочет вызвать к жизни, убьет его – первым. Такие силы никому не служат, они существуют сами по себе.

      Эта сила иногда так давит на плечи, что подгибаются колени. Она, как крыса, острыми зубами время от времени грызет душу, и не всегда оставленные ею ранки успевают зажить до того, как появляются новые. Она, словно тяжелый жернов, перетирает человеческое, оставляя голой воспаленную плоть, которая болит и кровоточит. Она рвется из узды… Она шепчет на ухо: «Дурак! Это бессмертие! Могущество!»

      – Не надо, кроха, не смотри… Не сейчас… – Отец оглянулся, и лицо его исказилось словно от боли.

      Ледяной дождь смыл кровь с его рук. Конь бился не долго, отец не успел поднять Спаску на руки, когда тот затих.

      – Я могу идти сама, – сказала Спаска.

      – Нет уж, кроха. Босиком по стерне идти плохо. Да и ногам холодно. Ты правда не ушиблась?

      – Правда.

      Он подмигнул ей и улыбнулся:

      – А все равно, неплохо так прокатились… Главное – быстро.

      Она кивнула. Он еще переживал из-за коня, еще чувствовал кровь на руках. Сердце же Спаски болело из-за смерти брата, но смерть лошади