Медвежье молоко. Елена Ершова

ответил Белый, пинком выбивая коленную чашечку мертвеца слева. Ударом кулака проломил грудную клетку второго, возникшего справа, и пальцы с булькающим звуком погрузились в утробу. Белый отскочил, стряхивая опарышей и склизкие комки легких.

      – Выбирайся… из Леса! – крикнул Астаховой.

      – Я пытаюсь!

      Та с вытаращенными глазами крутилась на месте, орудуя палкой, как булавой. Мертвая плоть оседала в болото, но только для того, чтобы вырастить новых мертвецов. Одинаковые землистые лица слились в однородную массу, Лес густел, пряча за соснами линию горизонта, и небо над головами окончательно налилось сливовой тьмой: выступившие звезды, в которых Белый не узнавал ни одного знакомого созвездия, мироточили болезненным, неестественно ярким светом. Лес не отпускал. Возможно, сегодня к шести тысячам погибших прибавится еще двое.

      Астахова вскрикнула, упав на колени. Вернее, сначала Белому показалось, что она упала: приглядевшись, понял – земля поглотила ее по самые бедра. Шевелящаяся масса за ее спиной двигалась и шелестела, словно миллионы жуков расправляли хитиновые крылья.

      – Меняйся! – перекрывая нарастающий гул, прокричала легавая.

      – Что…

      Голос надломился, язык присох к небу. Отшвырнув легкое, почти полностью истлевшее тело, Белый рванулся к Астаховой. Правая нога тут же погрузилась в землю до середины голени, в ботинок потекла вода.

      – Ты ведь… перевертень, твою мать! – в голосе женщины звенели истерические нотки. – Так превратись!

      – Это не так просто! – ответно проорал он. – Я не могу… просто по щелчку пальцев…

      Гневно зарычав, вцепился в ворочающийся рядом скелет, подтянулся и выпростал ногу. Конечно, потеряв ботинок.

      – Тогда нахрен ты вообще такой нужен?!

      Земля, охнув, просела еще. Астахова ухнула по пояс, и завизжала, отдирая цепкие костяные пальцы от собственных волос.

      Белый в отчаянии вскинул голову.

      Небесный шатер, густо усыпанный звездами, не собирался зажигать прожектор луны. Лес полнился контрастными тенями и неясными силуэтами. В подлеске сновало мелкое ночное зверье. Сгодился бы любой, даже крыса. Главное – кровь.

      Белый снова попытался рвануться вперед, но увяз другой ногой – по колено.

      Мертвяки копошились рядом, уже не делая попытки приблизиться, но отчего-то в их промедлении таилась ощутимая угроза. Краем глаза Белый видел мелькающие кости, соединяющиеся в причудливые сочленения: ребро прирастало к голени, бедро к позвоночнику, предплечье срасталось с ключицей. Над головой, мелькая в карусельной чехарде, крутились и щелкали зубы, и было их куда больше, чем положено человеку, и были они куда длиннее, чем у любого из перевертней.

      Завопила Астахова, уже не скрывая ужаса. И, обернувшись, Белый почувствовал на себе смрадное дыхание зверя – гигантского зверя, слепленного из человеческих костей.

      Многоногий монстр ростом вполовину сосны разинул пасть и издал низкий, не различимый ухом, но хорошо ощутимый всем телом рев, от которого