Медвежье молоко. Елена Ершова

проследила за ним и неуверенно улыбнулась.

      – Спасибо, – сказала она. – Правда, спасибо. Только берегите, ладно?

      – Машину? – уточнил Белый, галантно помогая Оксане вылезти с водительского кресла и пересесть на пассажирское.

      – Нас.

      Уронив подбородок на грудь, стеклянно наблюдала за хороводом листвы и мельтешением фонарных столбов, убегающих за спину.

      Вторая стадия никогда не нравилась Белому. Было в этом что-то неправильное и мертвое, отчего волоски на шее вставали дыбом. Он попросил говорить, и Оксана начала рассказывать.

      О шоке от озвученного диагноза, о тяжелых родах, о размолвках с Артуром, с которым дело так и не дошло до официальной регистрации. О том, что Альбина любила на обед, и как расцветала после арттерапии. О вечно недовольной матери…

      На этом моменте Оксана умолкла, дернув плечом и не решаясь продолжать.

      Белый все понял и не настаивал, но сделал мысленную заметку.

      Неудавшегося мужа, конечно, можно и вычеркнуть из списка подозреваемых, но на всякий случай лучше подать запрос в Петербургский отдел и выяснить, отлучался ли он из города в последние дни, а если отлучался – то куда.

      Гораздо интереснее была Оксанина мать. Но расспрашивать о семейных конфликтах сейчас – не место и не время. А потому, повинуясь подсказкам, Белый повернул на узкую улицу, застроенную двухэтажными деревяшками, и аккуратно припарковался в одном из дворов, по виду ничем не отличимых от тысячи таких же – палисадники с уже увядающими астрами, застиранное белье на веревках, плохо прокрашенные лебеди из шин. Возле подъезда умывался полосатый кот, который при виде Белого выгнулся дугой и с гортанным мявом скрылся в зарослях палисадника.

      В подъезде пахло отсыревшим деревом. Три ступеньки проскрипели приветствие, и у порога Белый привычно остановился, не донеся палец до кнопки звонка.

      – У меня ключи, – Оксана обошла его, ковыряя в замке.

      Потолочная лампочка едва позволяла разглядеть обитую дерматином дверь. Шляпки гвоздей хищно поблескивали, из-под двери тянуло сквозняком, донося едва ощутимый запах сухой травы.

      Оксана зажгла в коридоре свет, на ходу сбрасывая кроссовки, крикнула куда-то во тьму:

      – Олег Ни… Папа, ты дома?

      Вытянув шею, но все еще не переступая порог квартиры, Белый видел, как из теней сплелась долговязая фигура.

      – Где пропадала так долго? Я начал волноваться.

      Пожилой мужчина, выступивший из кухни, казался собранным из одних костей. Торчали острые плечи и ключицы над майкой-алкоголичкой. Запястья рук, запрятанные в карманы домашних штанов, можно было заключить в кольцо большого и указательного пальцев. Тяжелый взгляд глаз-буравчиков был неуютен.

      – Познакомься, папа, это Герман Александрович, из полиции, – Оксана обернулась через плечо, улыбка чуть дернула обкусанные губы.

      – Приятно познакомиться, – Белый протянул ладонь. – Могу я войти?

      – Нет.

      Безапелляционный ответ мог бы смутить кого угодно – но не Белого.

      – Вот удостоверение, –