Гадалка для холостяка. Анна Белинская

квартире хозяин. Честно, я и не претендовала, потому что в той комнате оставались сложенные вещи Беллы Мироновны, от которых веяло старьем и тяжелой аурой.

      Мне досталась микроскопическая гостиная, служащая мне спальным местом и местом работы.

      Полгода мы привыкали к друг другу и отвоёвывали территорию. Тогда мне стало казаться, что дух Беллы Мироновны реинкарнировал в кота и теперь она ревностно относится к тому, что в ее квартире поселился чужак и пользуется вещами. В итоге мы поговорили со Степаном Васильевичем по душам и пришли к консенсусу, который устраивал нас обоих. Клянусь, он умеет слушать и понимать! Когда я сказала, что, если он и дальше продолжит изводить меня своими выходками и выживать, я уйду, его отправят обратно в приют, там усыпят, а в квартиру пустят жить гастарбайтеров, но до этого сожгут всё барахло Беллы Мироновны.

      На том и порешали: спальня – его, гостиная – моя, никто никому не мешает, но в дом обусловились мужиков и кошечек не водить.

      Степан Васильич периодически где-то гуляет, уходя ночами через балкон, таким же макаром возвращается, и где шляется в это время, он мне не докладывает. Но одно нас все-таки объединяет: работа. Но об этом чуть позже.

      – Мя, мя, мя, мя, мя… – монотонно долбит в ухо.

      Накрываюсь подушкой, но она уползает от меня, словно у нее есть ноги.

      Не могу.

      Я не могу разлепить глаза. Только же уснула. Какого водоотведения?!

      – Мя, мя, мя, мя…

      А-а-а-а-а!

      – Заткнись! – Распахиваю глаза и встречаюсь нос к носу с черной небритой мордой. Твою ж пехоту!

      Лизнув себе нос языком, Степан Васильич откидывается на бок и задирает ногу, вытягивая морду к мужским причиндалам.

      – О, нет! Степан Васильич, я приличная девушка. Не обязательно делать это при мне, – брезгливо морщусь и вскакиваю. Это работает и заставляет мой мозг проснуться.

      Вообще так он показывает, что хочет жрать. Я тоже хочу. Об этом сообщает мой булькающий желудок.

      Шаркаю в кухню, замечая, что на мне до сих пор надеты свитер и джинсы. Включаю чайник, и пока он подогревается, иду в ванную.

      – Степан Васильич, сколько раз можно говорить, чтобы вы поднимали крышку унитаза! – злобно рычу, замечая желтые подтеки на ободке.

      Наглый котяра ходит не в лоток, к которому я его бесполезно приучала, а в унитаз. Как у него это получается, я даже себе представить не могу. И не хочу.

      Принимаю душ, решая голову не мыть. Парик будет лучше держаться на лощеных необъемных волосах.

      Переодеваюсь в домашнее трико и футболку.

      Степан Васильич сидит на кухне за столом и выжидающе следит за моими движениями.

      Открываю холодильник и долго в него пялюсь.

      – Есть мышь. Будете? – спрашиваю.

      – Мя?

      – Ну та, которая повесилась. В холодильнике, – уточняю.

      Потому что в нем пусто. Кроме заплесневелого куска чеддера и сливочного масла.

      – А что вы так возмущаетесь? Вы у нас кто? Кот? Ловить мышей – ваша генетическая обязанность,