Интриган. Новый Петербург. Сергей Николаевич Чехин

слегка перестарался, и во все стороны полетела посуда, скатерти и подолы платьев.

      Почтенная публика с воплями кинулась прочь, а я же с усмешкой вращал пальцем, точно перемешивал чай в стакане, и бугаи с вытаращенными зенками вертелись на полу, как заправские брейк-дансеры.

      Увы, шоу пришлось прервать, когда над ухом щелкнул курок, а в затылок уперлось холодное дуло.

      – Закiнчуй цей балаган, – узнал знакомый голос. – Про шо хотiв казати?

      Охранники замерли, а зашедший с черного входа Гордей спрятал револьвер и сел напротив. Я велел Марку принести чемоданы и открыл тот, что с деньгами.

      – Здесь вся сумма.

      – А там? – Хмельницкий указал трубкой на тонкий кейс, куда могли поместиться только бумаги.

      – А там кое-что крайне важное, о чем я хочу лично переговорить с твоим отцом.

      – Отец со всякой шушерой не балакает, – очевидно, Гордей мог спокойно разговаривать на русском, просто не хотел.

      – А как насчет уполномоченного посредника семьи Кросс-Ландау? – я положил ладонь на кейс и многозначительно посмотрел на собеседника. – С правом торговать алкоголем в порту.

      Толстяк насупился и зыркнул исподлобья.

      – А не брешешь? Ну-ка, покажи. Если подделка или филькина грамота – я сломаю тебе ноги. И плевать, что чаклун.

      Я открыл крышку и повернул чемодан к Гордею. Тот поднес лист к лицу и долго изучал, разве что не обнюхивая печать. После чего сказал:

      – Крыжовник и сирень.

      – Что? – не сразу понял, к чему он клонит.

      – Любимые духи Риты. Очень редкие, от частного зельевара прямиком из Польши. Ни у кого таких больше нет. Значит, подпись настоящая. Не знаю, как ты ее добыл, но мне твой подход нравится. Три дня назад вернулся с фронта в обнищавший дом, а уже ходишь, как англицкий джентльмен, катаешь на элитном кабриолете и сыплешь грошами налево-направо. Пожалуй, к тебе стоит приглядеться получше. Езжай за нами.

      ***

      Широкая гравийная дорога петляла меж раздольных полей, протянувшихся от горизонта до горизонта.

      Я увидел и пшеницу, и ячмень, и стройные ряды кукурузы и красно-зеленые всходы сахарной свеклы – культуры, идеально подходящие и для здорового сытного питания, и для производства алкоголя.

      Нам навстречу то и дело катили грузовики с цистернами, кунгами и насыпными кузовами. Иной техники не заметил – похоже, с изобретением трактора здесь тоже повременили. Да и зачем, если недостатка в рабочей силе не имелось.

      Всюду сновали смуглые фигуры с длинными черными волосами – десятки, сотни, а может и тысячи. С корзинами, тяпками, ведрами и тачками – собирали, рыхлили, удобряли, не покладая рук и не разгибая спин.

      И глядя на тощие изнуренные тела, едва прикрытые отрезами хлопчатой ткани, я сильно сомневался, что батракам здесь платят достойную зарплату.

      За аборигенами присматривали конные разъезды – лихие молодчики в джинсах и ковбойских шляпах внимательно следили за полями, держа для воров и налетчиков карабины, а для непокорных индейцев – лассо