Наши забавники. Юмористические рассказы. Николай Лейкин

же, коли тебе говорят! – крикнул на него тесть, сидевший с кредиторами.

      Детей и жену бросился поднимать англичанин. Седелкин встал и, схватившись за голову, вышел вон из гостиной. Кредиторы, взяв от мальчиков по стакану чаю, остались одни. Началось обсуждение.

      – Вы что же вашему зятю продавали, имея такие большие претензии? – спросили старика-тестя. – Ведь у вас лесной двор, а не мануфактурный товар.

      – Векселя евонные скупал, так как он давно запутавшись, – отвечал тесть. – A лесной двор тут ни при чем. Конечно, это я больше делал из жалости к дочери. Судите сами: ведь она кровь моя, мое рождение… Опять же, и ребятишки, все-таки внуки приходятся… Хоша этот зять вот где у меня сидит, но я все-таки согласен взять по тридцати копеек за рубль…

      Тесть указал себе на затылок и махнул рукой.

      – Я тоже согласен, хоть сейчас подпишу, – ответил Скрипицын. – Надо его пожалеть с малыми ребятами.

      У меня у самого пискунов-то этих напорядках, так тоже чувство…

      – А я не согласен, – вставил свое слово еврей. – Я знаю, что тут умышленное банкротство и деньги у него припрятаны.

      – И то припрятаны на малую толику – это верно, – проговорил один русский купец. – Но кто ж из нас не припрячет, коли сделку с кредиторами делать будет? Порядок известный!

      – Однако ж, каково это кредитору чувствовать? – возразил еврей. – Деньги мои.

      – Не зарекайся, господин! Может, и сам ту же механику подведешь, коли туго придется, – оборвал его купец. – Ноне времена-то для торговли – совсем купорос… А мы все под Богом ходим. Одно только, что ваша братья привыкла от долгов-то за границу бегать.

      – Однако уж это оскорбление! Господа, прошу прислушать, и пусть свидетели…

      – Оставьте, полно вам!.. – останавливали спорящих. – Карл Богданыч, вы согласны на тридцать копеек?

      – Ежели все согласны, то и я согласен, – отвечал немец.

      – Я не согласен и в окружной суд! В коммерческий суд! – не унимался еврей.

      – А вы, Вильям Карлыч? – спрашивали англичанина.

      – И рад бы не согласиться, да ничего сделать нельзя: большая лавка у него на жену переведена, – отвечал англичанин.

      – Как на жену?.. – воскликнули в один голос кредиторы.

      – Это, господа, ничего не значит, – успокаивал их тесть. – Лавка точно что у него переведена на жену с полгода тому назад, но просто для счастья, а не из-за каких-либо фокусов. Самому ему не везла торговля, вот он и перевел на жену.

      – Знаем мы эти переводы-то для счастья! – заметил русский купец. – Ну а коли переведена, то тут и разговаривать нечего, а надо брать за рубль почем дает да и подписывать скорей ерестик.

      Через пять минут почти все пришли к соглашению, даже и еврей. Призвали должника. Тот явился опять с мальчиками и вел их за руки.

      – Неужели вы не можете дать хоть тридцать-то пять копеек? – спросил его кредитор-немец. – Подумайте и накиньте хоть пятачок…

      – Карл Богданович! – возгласил Седелкин. – Взгляните вы в ясные очи этих невинных младенцев…

      – Довольно,