Театр Богов. Цветы для Персефоны. Елена Соколова

расшитым жемчужного цвета нитями.

      – Придется опять просить пояс у Афродиты. Сходи за ним, и побыстрее. Отец скоро вернется.

      Геба откинула покрывало, лежащее в изголовье небольшой скамьи, на которой любила сидеть Гера, наблюдая за бегом облаков в синеве небес. Пояс был там. Она подняла тяжелую, изукрашенную вышивкой и самоцветами, широкую ленту, протянула её Гере.

      – Вот он.

      Гера поморщилась.

      – Мне казалось, я отдала его. Жаль.

      – Ты хочешь, чтобы я ушла? – робко спросила Геба. – Хорошо, я уйду.

      Гера вздохнула. Вздох получился тяжелым. На самом деле, ей хотелось, чтобы Геба не просто ушла, а чтобы она пошла и заглянула в покои Афродиты, и посмотрела, что там творится в пору, когда ночь спускается на землю.

      Все знали, что богиня Любви привечала гостей только до заката, позже хода в её покои не было. Розовые кусты преграждали дорогу тем, кто шел в неурочный час, их стебли обладали крепостью камня, а шипы были тверже, чем закаленный металл. Невидимый щит, закрывавший вход, был непроницаем даже для молний Зевса, который попробовал один раз, на спор – и проиграл. Тогда Афродита получила от него какое-то дозволение – на что-то, то ли на визит, то ли на разговор с кем-то. Не так уж давно, кстати, это было. Гера не знала подробностей, и Зевс ничего не сказал ей. Он примчался во дворец в бешенстве, сам не свой от стыда, а Пенорожденная явилась следом – хрупкая, нежная фигурка в белом и золотом, невинный взгляд и смущенная улыбка. Он чуть не лопнул от злости, когда её увидел на пороге. Они обменялись буквально парой фраз. Она спросила, помнит ли он про обещание, и он в ярости заорал «да-да, увидишь, увидишь!», и начал швырять об стену огромные белые вазы с лилиями, стоявшие тут же, в ряд. Однако Афродита и бровью не повела. «Только увижу?» – спросила она. – «Ты обещал больше!». Вот тут Зевс остановился, повернулся к ней и произнес ледяным тоном: «Я помню». «Хорошо», – кротко согласилась Пенорожденная. И оба они обернулись, и увидели Геру, которая стояла в дверном проеме. Лицо царя Богов стало темно-багровым, как от удушья, а богиня любви кивнула приветливо и тут же исчезла в сверкающем водовороте крошечных золотых искринок. Попытки Геры разговорить мужа успеха не имели, впрочем, она особо не настаивала, она чувствовала, что её интересы это никак не затрагивает, значит, незачем и время терять. А сейчас Гера вдруг подумала – а что, если на этот спор Зевса подбила сама Афродита, может быть, ей было что-то нужно от него. А коли так, получается, она заранее знала, что щит и для него – непреодолим. Но если это умозаключение верно, тогда возникает следующий вопрос – а для чего ей такой щит? Да ещё на Олимпе, где все свои. Конечно, здесь у всех и каждого друг к другу счеты, но их вполне можно свести путем переговоров и соглашений. Эпохи битв давно позади, смертельные угрозы нынче не в ходу и не в моде. Так для чего или от кого такая мощная защита?

      Воспоминания