Жизнь взаймы. Эрих Мария Ремарк

сижу в клетке.

      – Я знаю, Борис. Я ведь тоже только так говорю. Сам понимаешь почему. Боюсь рентгена и не хочу этого показать.

      Она услышала шум мотора раньше, чем его услышал Борис.

      Машина Клерфэ взбиралась по петлям дороги вверх, потом она остановилась, и мотор заглох.

      – Почему, собственно, ты его терпеть не можешь?

      Волков немного помолчал. Его голова и чуть согнутые плечи темным пятном выделялись на фоне серебристого неба. Он вертел в руках стакан, в котором свет преломлялся так, словно стакан был хрустальный. Потом Волков улыбнулся:

      – Может быть, потому, что когда-то я был похож на него.

      – Разве это причина?

      – А почему нет? Не хочу, чтобы мне напоминали о тех временах. Когда он уезжает?

      – Не знаю. Думаю, что завтра.

      – Люди оттуда всегда приносят с собой беспокойство.

      Лилиан закрыла глаза.

      – Хочешь спать? – спросил Волков.

      – Да. Водка нагоняет сон. Водка и ветер.

      Сквозь полуопущенные веки Лилиан увидела, как он прошел мимо шезлонга. На секунду большая фигура заслонила свет, а потом Волков двинулся дальше, и свет, казалось, стал еще ярче.

      Лилиан была взволнована, она не могла заснуть. Лежать и читать ей тоже не хотелось. «Это от водки», – подумала она.

      Немного погодя она встала и сошла вниз.

      К ее удивлению, Клерфэ оказался один. Она ожидала, что с ним Хольман. Клерфэ сидел на скамье у входа.

      – Где же ваша машина? – спросила она. – Я ведь слышала, как вы приехали.

      – Машину я оставил на дороге. Я не доехал до верха.

      – Из-за Хольмана?

      – Да, – сказал Клерфэ.

      – Где он?

      В эту секунду послышался рев мотора.

      – Там, – сказал Клерфэ, – он испытывает «Джузеппе».

      Лилиан встала и подошла к краю площадки перед входом в санаторий. Она увидела несколько елок, а за ними машину, которая медленно продвигалась вперед по ближайшему завитку дороги.

      – Он едет! – крикнула она Клерфэ. – Задержите его!

      – Зачем? Он еще не разучился вести машину.

      – Да не потому! Он может схватить воспаление легких.

      – Он тепло одет.

      – Но не для открытой спортивной машины. Задержите его!

      Поднявшись вверх по крутому виражу, машина миновала санаторий.

      – Задержите его! – кричала Лилиан. – Он сейчас помчится как бешеный! Это может плохо кончиться.

      Она выбежала на середину дороги.

      – Он вас задавит, – сказал Клерфэ, оттаскивая ее в сторону.

      Через секунду машина вынырнула из-за санатория и с ревом помчалась вниз с горы. Хольман махал им рукой и смеялся.

      – Вы опоздали, – сказал Клерфэ, отпуская Лилиан.

      – Надо было остановить его! Почему вы этого не сделали?

      – Вы видели, чтобы Хольман хоть раз смеялся здесь так, как он смеялся сейчас? Я не видел.

      – Вечером ему будет не до смеха. У него подымется температура.

      – Я верю в пользу запретного. Это тоже терапия, – сказал Клерфэ. – А вы не верите?

      – Для других не верю. Клерфэ засмеялся.

      – Хольман