Ультрафен. Книга 2. Александр Леонидович Миронов

они нагнетают по воздуховодам тепло в вестибюль. Сейчас двигатели отключены.

      В зимние и осенние дни здесь курилка, закуток для неслужебного пользования, а с недавнего времени, когда в мужской контингент блюстителей порядка влился боевой авангард представителей прекрасного пола, это слияние стало заметным даже невооружённым взглядом. В углах, на вентилях трубопроводов и батарей висели кое-какие пикантные предметы, не то чулки, не то колготки, и какие-то лоскутки. Но находившимся в вентпомещении людям было не до эстетических удобств.

      Вдоль стены стояла широкая лавка-топчан, на котором сидели Михалёв и Анонычев. У изголовья, у калориферной стенки, стоял табурет – на нём сидел Заичкин. Юрочкин оседлал один из электродвигателей. Феоктистов стоял или прохаживался по небольшому коридорчику. У Михалёва лежала на коленях папка, поверх неё листы бумаги – он писал протокол.

      Вопросы задавали все, вели перекрёстный допрос. Феоктистов старался быть спокойным и время от времени успокаивал своих коллег, чаще – Михалёва. Тот ругался, нагонял истерию, но больше для психологического воздействия. То есть это была его игра, обычное поведение при допросах. В каком-то смысле – их игра. В хорошего и в плохого следователя.

      – Миша спокойно. А вы, любезнейший, – (к Заичкину) – не выводите людей из себя. Так начнём заново. Где ваша машина?

      – Я сказал: в ремонте.

      – Где, у кого? – горячился Михаил. – Или в сервисе? Мы сейчас их прошерстим!

      – Нет… – Заичкин сидел потный, в расстёгнутом кителе. А в руке он держал платочек, уже серый от пота, и время от времени вытирал им лицо, шею.

      – У кого? Или тебя начальничек по десять раз спрашивать? – Михаил стукнул по протоколу кулаком, следовательно, и по ноге.

      Они крутились вокруг этого вопросы уже минут пятнадцать, и все были на взводе. Заичкин или же молчал, либо нёс какую-то околёсицу: и об ответственности каждого из них, и о его связях в городе, в области и даже в Москве, которыми он, разумеется, воспользуется, и всех непременно будут ждать "вилы".

      – Ты мне алиби, алиби давай! Не хрен мне тут блатную свою иерархию выстраивать! – горячился Михалёв. – У меня у самого шобла не хиленькая. Где машина?

      – Мы ж завтра все сервизы профильтруем, – повторился Юрочкин. – И частников тоже.

      "Найти, они всё равно уже ничего не найдут… – лихорадочно соображал Заичкин. – А Фомич – кремень. Мужик тёртый, полтора десятка отбарабанил по лагерям, не лопухнётся".

      – В Байкальске, – сказал, наконец, подследственный.

      – В сервисе или у частника? – спросил Феоктистов, остановившись почти в проёме двери.

      – У частника.

      – Не у Фомича ли? – спросил Анонычев.

      – У него.

      Все оживились.

      – Ну, так бы и сказал, – миролюбиво, едва ли не ласково, произнёс Михалёв.

      – Андрюша, – обратился Феоктистов к Анонычеву, – живо к Силантичу! Пусть даёт любую машину и дуй в Байкальск. Потолкуй с Фомичёвым. Только о "Волге" Заичкина, и никаких намёках о нашем к нему интересе по другим делам.

      Бурят