Разбойничья злая луна. Евгений Лукин

рощица серебристых шестов разной высоты и торчали какие-то многоногие штативы.

      Мосин ахнул.

      Невероятно, но за стеной, по соседству с НИИ, работала киногруппа! И, судя по оборудованию, иностранная.

      Парень с саблей явно не репетировал, а развлекался. Предположение оказалось верным: на рубаку раздражённо заорали. Тот обернулся на крик и с индейским воплем принял оборонительную позицию. Тогда к нему подбежал технический работник в серебристой куртке и саблю отобрал.

      Мосин рассмеялся. Легкомысленный статист ему понравился.

      К сожалению, досмотреть, чем кончится конфликт, было некогда. Мосин вернулся в лабораторию, проявил плёнку и решил, что, пока она сушится, стоит побывать за стеной. Поправил перед зеркалом волосы и, зачем-то прихватив дипломат, вышел.

      Вынув несколько расшатанных кирпичей, он довёл пролом до нужных размеров и пролез на ту сторону.

      Киношники работали на обширном пустыре, зелёном и ухоженном, как футбольное поле. Везде было понатыкано разной зарубежной техники, а в центре, как бы для контраста, громоздилась мрачная замшелая изба, возле которой отсвечивала медью огромная старинная пушка художественного литья. Видимо, снимали что-то историческое. Между двумя арбузными горами ядер, нервно оглаживая раскидистые усы, вышагивал длинный иностранный киноактёр.

      Мосин не интересовался историей. Но даже ему стало ясно: что-то они здесь напутали.

      Во-первых, на иностранце был фрак. На антрацитовых плечах горели алые эполеты с золотой бахромой. Под правый эполет был пропущен ремень вполне современной офицерской портупеи, на которой непринуждённо болтался обыкновенный плотницкий топор. Чёрные облегающие брюки были вправлены в яловые сапоги гармошкой. Когда же киноактёр снял кивер и солнце приветливо заиграло на его смуглом бритом черепе, Мосин окончательно разинул рот и начал подбираться поближе. «Комедию снимают», – догадался он.

      Его хлопнули по плечу. Мосин вздрогнул и обнаружил, что стоит рядом с давешним статистом в розовой кружевной рубашонке.

      – Денис Давыдов! – восхищённо поделился парень, кивнув в сторону актёра. – А?!

      Сказано это было без акцента, и Мосин заморгал. Неужели переводчик? Он в смятении покосился на рубашонку и заметил в пальцах у собеседника тонкую длинную сигарету с чёрным фильтром. Это уже был повод для знакомства, и Мосин выхватил зажигалку. Со второго щелчка она высунула неопрятный коптящий язычок. Парень вытаращил глаза.

      – О-о-о, – потрясённо сказал он, робко потянулся к зажигалке, но тут же, отдёрнув руку, по-детски трогательно прикусил кончики пальцев.

      Мосин смутился и погасил огонёк. Киношник вёл себя несолидно. Ему, видно, очень хотелось потрогать зажигалку. Может, издевается?

      – На, посмотри, – неуверенно предложил Мосин.

      Киношник бережно принял вещицу, положил большой палец на никелированную педальку и умоляюще взглянул на владельца.

      – Йес… то есть си, – великодушно разрешил тот.

      Иностранец