Сотворение мира. Елена Крюкова

кипятком!

      Баянист, гололобый, беззубый, кепчонку надвинь —

      Сыграй мне, сыграй:

      “На сопках Манчжурии” резкую, гордую синь,

      Потерянный Рай.

      “Зачем я на свет появился, зачем меня мать

      Родила…” – и марш золотой,

      “Прощанье славянки”, ту землю, что будет пылать

      Под голой пятой!…

      Мни в руках и терзай, растяни, обними свой баян,

      Загуди, захрипи,

      Как ямщик умирал, от мороза и звезд горько пьян,

      Во широкой степи!

      Как колечко венчальное друга неслышно просил

      Жене передать, —

      Баянист, пой еще, пока хватит и денег и сил

      Близ тебя постоять…

      О, сыграй мне, сыграй! Все, что мерзнет в карманах, – возьми!

      То мусор и смерть.

      Ты сыграй мне, как молния счастия бьет меж людьми —

      Так, что больно глядеть.

      Руки-крючья целуют, клюют и колотят баян,

      Руки сходят с ума —

      Роща отговорит золотая, и грянет буран,

      Обнимет зима…

      А вокруг – люди шьются-мелькают, как нить в челноке,

      Пронзают иглой

      Адский воздух подземки, наколку на тощей руке,

      Свет над масляной мглой!

      О, сыграй, пока море людское все бьет в берега

      Небес и земли,

      Пока дедов баян все цепляет худая рука,

      Люстр плывут корабли!…

      Играй, мой родной! Играй! Он пробьет, черный час.

      Он скует нас, мороз.

      Играй, пока нищая музыка плещет меж нас

      Потоками слез.

      Играй. Не кончайся. Стоять буду год или век

      У шапки твоей, следя то прилив, то отлив

      Людской, отвернувшись к морозному мрамору,

      тающий снег – из-под век —

      Ладонью закрыв.

      Кхаджурахо

      Книга любви

      Любовь

      …Ну наконец-то я о Ней скажу.

      Петлей стыда захватывает горло.

      О Ней жужжали, пели, свиристели,

      О Ней – меж хладом дула у виска

      И детскою бутылкою молочной —

      Ругательством тяжелым вспоминали

      Или нежнейшим просверком очей…

      Молчите все. Мое приспело время.

      Я повторить чужое не боюсь.

      Я все скажу старинными словами.

      А сами мы – из клеток, из костей

      Да из кровей каких? – не тех ли, давних?!

      Так что же мне бояться?! Все о Ней,

      О Ней хотят лишь слушать или ведать,

      А коль не послана Она – Ее

      Испить на холоду питьем горячим

      Из книжных рук, из драненьких тех Библий,

      Что пахнут сыростью, прошиты древоточцем,

      Или со свежих глянцевых страниц,

      Оттиснутых вчера еще, стремглав

      Распроданных, расхищенных с прилавков, —

      А там все про Нее, все про Нее…

      Так нате же, голодные! И вы,

      Кто Ею сыт по горло, кто познал

      Ее во всех звериных ипостасях,

      И в многоложстве, и в грехе Содомском,

      И кто Ее, как карты, тасовал —

      Одна! Другая! Козырь вот пошел!… —

      Вы,