Записки несостоявшегося гения. Виталий Авраамович Бронштейн

– военный пенсионер, седой одноногий инвалид, давно и прочно пьющий человек. С детства помню, как он

      размашисто и резко передвигался на костылях с закатанной брючиной на левой

      отсутствующей ноге. Работал он в артели инвалидов. Бывал всегда небрит, не очень

      опрятен, в общем, представлял собой неприглядное зрелище. И вы поймете, как мне было

      неловко, когда он предложил провести меня в военкомат, мол, всех провожают папы и

      мамы, а ты пойдешь в некомплекте.

      Посоветовался с мамой, она равнодушно бросила: – Хочет человек, пусть идет!

      Чувствовалось, что этот разговор ей неприятен.

      57

      Наутро Валерин отец нас удивил. Мы подошли к военкомату втроем: мама, я и

      пожилой подполковник на костылях, в наглаженной военной форме и с множеством

      наград. Тщательно выбритый и с резким запахом «Шипра». На призывников и снующих

      по двору работников военкомата эта живописная картина произвела впечатление. Они

      уважительно козыряли фронтовику, вынесли ему стул, окружили вниманием. Мне было

      приятно – такой батя! Наверное, поэтому меня назначили командиром отделения на время

      поездки. Я сдуру возгордился – знай наших!

      Мама стояла, как лишняя на этом празднике войсковой жизни. Теперь я ее понимаю и

      жалею, сколь многого не доходило до меня в те годы.

      Про свою армейскую жизнь я уже писал; со второго года служил в штабе, общался с

      интересными людьми, возможно, поэтому она была наполнена занятными, на мой взгляд, эпизодами. Расскажу про такой.

      Как-то командир меня спрашивает: – Чем занимаешься, Бронштейн, после обеда?

      Я был кодировщиком, свободного времени навалом, бодро отвечаю: – Чем надо, тем и

      займусь, товарищ полковник!

      – Есть к тебе одно дело. Был у нас в части такой майор Тарасов, зам по тылу, хороший

      мужик, фронтовик, трудяга. Не повезло ему – рак мозга, сгорел в считанные месяцы.

      Осталась семья, жена и две дочки. Не захотели они в Армении жить, уехали на родину, в

      Саратов. А здесь могилка. В общем, дам я тебе точный адрес захоронения, возьми с собой

      кого-нибудь из приятелей, лопату, грабли, приведите ее в порядок.

      Получаем инвентарь и идем с Валерой Мечиком, моим армейским приятелем, на

      кладбище, благо, оно находится в десяти минутах ходьбы от части. Могилу нашли быстро, неподалеку от входа. Жалкое зрелище, заросшая бурьяном, давно некрашеная оградка.

      Стали работать. Дело было летом, жара, сняли гимнастерки, хочется пить…

      А рядом бурлит жизнь: там и там у могил группки людей – поминают своих

      близких. Выпивают, громкие разговоры темпераментных кавказцев. А мы в полном

      одиночестве, грустные, только пот блестит на взмыленных спинах…

      И вот подходит к нам чернобородый мужик с соседней могилы, обращается:

      – Ара! Кончай работать, папина могила – как новая, иди к нам, помянем русского

      офицера!

      Переглянулись мы с Валерой, замялись, а он настаивает: – Давай, ребята,