Война и мир. Книга 1. Лев Толстой

унывать, не унывать, мой друг. Он велел вас позвать. Это хорошо…

      175

      Был еще удар полчаса назад… Не унывать, мой друг…

      176

      Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.

      177

      Пойдемте.

      178

      Он забылся.

      179

      Пойдем.

      180

      Катишь велела подать чай в маленькую гостиную. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.

      181

      маленькую гостиную.

      182

      Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.

      183

      Да нет же, моя милая Анна Михайловна, оставьте Катишь делать, что она знает.

      184

      Я вас умоляю…

      185

      Это смешно. Ну же.

      186

      Но, князь.

      187

      Он умирает, а вы меня оставляете одну.

      188

      Его нет более…

      189

      Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.

      190

      Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.

      191

      После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.

      192

      Это тяжело, но это поучительно: душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын.

      193

      прусский король.

      194

      мамзель Бурьен.

      195

      батюшка.

      196

      Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу пред собой в ту минуту, как пишу вам?

      197

      Вся Москва только и говорит, что о войне. Один из моих двух братьев уже за границей, другой с гвардией, которая выступает в поход к границе. Наш милый государь оставляет Петербург и, как предполагают, намерен сам подвергнуть свое драгоценное существование случайностям войны. Дай Бог, чтобы корсиканское чудовище, которое