Война и мир. Книга 1. Лев Толстой

Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.

      – Это ужасно! Ужасно! – говорила она. – Но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить… Adieu, mon prince, que le bon dieu vous soutienne…[138]

      – Adieu, ma bonne,[139] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.

      – Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.

      – Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.

      – Все скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…

      – Но почему вы думаете, что он оставит что-нибудь нам?

      – Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!

      – Ну, это еще недостаточная причина, маменька.

      – Ах, боже мой! боже мой! как он плох! – восклицала мать.

      XIV

      Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухову, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец она позвонила.

      – Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.

      Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».

      – Виновата-с, – сказала горничная.

      – Попросите ко мне графа.

      Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.

      – Ну, графинюшка! какое sauté au madère[140] из рябчиков будет, ma chère! Я попробовал; недаром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!

      Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.

      – Что прикажете, графинюшка?

      – Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет – Это соте, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.

      Лицо ее стало печально.

      – Ах, графинюшка!.. – И граф засуетился, доставая бумажник.

      – Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо. – И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.

      – Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!

      Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведовал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.

      – Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – Он задумался. – Да, семьсот рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.

      – Да, Митенька, пожалуйста, чтобы чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.

      – Ваше сиятельство,

138

Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.

139

Прощайте, моя любезная.

140

Сотé с мадерой.