Асфодель, цветок забвения. Евгения Перлова

Он скучал и хотел домой. Он считал, именно Элли виновата в том, что он валяется тут. Если бы не ее дурацкие сказки, она шла бы с ним тогда из школы, и тот дядька не посмел бы пристать к ним двоим. Он вообще бы им не встретился. Мика не рванул бы к ней на помощь по лестнице и не упал бы. Конечно, что было, то было. Просто у Элли удивительная способность попадать в разные истории, а он, Мика, страдает. Почему ей спокойно не живется?

      От капельницы руку тянуло, Мика немного сдвинулся, и что-то кольнуло его в бок. Стараясь не задевать катетер, другой рукой Мика аккуратно достал колючку. Это было сломанное белое маленькое перышко.

      Видно, что с крыла, маховое.

      По форме и размеру оно было похоже на перо стрижика, который летом жил на их балконе.

      Когда заехали в новую квартиру, в первый день, гуляя во дворе, они с Элли нашли стрижа со сломанным крылом и принесли домой. Мама посадила его в коробку и стала звонить знакомому врачу, а стрижик молча бился о стенки.

      – Палки от мороженого, быстро! – скомандовала мама. Закончив разговор, она достала зеленку, бинт.

      У Элли этого добра было хоть отбавляй. Ей почему-то вечно жалко выбрасывать плоские деревяшечки от мороженого и разноцветные фантики от шоколадок и конфет, поэтому они валяются в ее рюкзаке до тех пор, пока мама не выгребет, чтоб выкинуть тайком.

      – Вот видишь, мамочка, не зря я палки собираю! – Элли высыпала на пол содержимое рюкзака.

      – Нам нужно две, вымой их хорошо с мылом и посуши феном, остальную красоту собери и выброси, – ответила мама.

      Пока Элли сушила палки, мама обработала руки, надела перчатки, взяла стрижика и пошла с ним в ванную. Мика побежал следом и помогал держать, а мама аккуратно разогнула птице крыло. С внутренней стороны оно все было в крови.

      – Кошка цапнула, видимо, – сказала мама, промывая рану. – Элли, зеленку!

      Стрижик верещал от боли и страха, дергался. Мика и Элли дули на рану, чтобы зеленка скорее высохла. Палки отломили по нужному размеру, чтобы сделать шину на сломанную косточку. Элли фиксировала, мама бинтовала. Наконец, операция успешно завершилась. В коробку положили мягкую пеленку, на нее другую, свернутую гнездышком. Стрижик трепыхнулся в новом домике, повозился лапками немного и уснул.

      – Его надо кормить чем-то, – озадачилась мама.

      – Я знаю чем! – воскликнул Мика. – Червяками!

      – Стрижи насекомых на лету едят, – возразила мама, – надо мух. Червяков если только мелких.

      Крыло заживало около месяца, и ежедневно в течение первой недели рана обрабатывалась и снова забинтовывалась. Дети ловили мух, залезали на черемуху под окном, болеющую тлей, собирали в коробочку мелких личинок.

      После того лета черемуха излечилась.

      В конце августа стриж потихоньку начал снова летать. Мама брала его на руки и подбрасывала. Он летел до черемухи и обратно, потом до соседнего дома, с каждым разом все дальше и выше, радостно крича: «Стр-р-ри-и-и-и-и, ви-и-и-ир-р-р-ри-и-и». Ночевал по-прежнему в коробке, и дети, перед тем как лечь спать, сидели возле