Поцелованный Зевсом. Юрий Швиглен

денег, сожалел, что доверил ему такое ответственное важное мероприятие по закупке продуктов, потому, что тот накупил слишком много, а хранить было негде:

      – Жалко всё испортится в жаре, – цокал языком и постанывал. – Холодильник нужен.

      – Конечно, нужен, – соглашался Овсянников, не отрываясь от

      черновиков, производя математические расчёты.

      Женька вдруг повеселел и подозвал учителя. Подал ему исписанные небрежным почерком листы и попросил проверить решения. Шаров заводил пальцем по бумаге, чтобы не потерять последовательность написанных формул, временами выговаривая студенту недовольство по поводу ужасной писанины. Разобравшись со всеми уравнениями, вернул парню черновики и, наградив его дружеским подзатыльником, похвалил:

      – Вот видишь, а говоришь ни бум-бум. Даже очень бум-бум. Решай дальше, всё у тебя правильно.

      Женька почесал затылок, соображая, что же могло случиться вдруг, так неожиданно? Почему математические задачи, над которыми раньше бесполезно подолгу сидел, теперь легко отдались ему, не сопротивляясь, не создавая интеллекту сложных барьеров. Каким образом, думал он, его голова мыслила вопреки настроению, заранее спрограммированному на неудачу в связи с леностью и набитой оскоминой от нелюбимого предмета. Женька улёгся на полу и продолжил занятие. Вскоре снова с интересом погрузился в мир цифр, уравнений и функций.

      Шаров сидел у открытой двери балкона в позе лотоса и внимательно наблюдал за парнем, при этом безмолвствуя, шевелил губами. В нём ожило и торжествовало удовлетворяющее душу чувство значимости, которое за годы тунеядства, казалось, давно атрофировалось. Радовался вновь приобретённому счастью – быть кому-то полезным. Благодарностью отмечал судьбу, подарившую неплохого друга, которому искренне желал успехов и всячески намеревался помогать в учебно-студенческом процессе и неизбежных житейских проблемах.

      Овсянников закончил решать последнее уравнение, и подал тетрадь для проверки личному домашнему куратору. Он был точно убеждён в правильности решений, сверив их с ответами в учебнике, но всё равно хотел услышать мнение профессионала. К тому же, будучи сообразительным, умевшим анализировать, заподозрил открывшиеся в себе навыки математического мышления, в «коррупции». На эту мысль натолкнуло то, что память начала выдавать формулы, не заучиваемые никогда наизусть, которыми теперь вдруг стал, умело оперировать и без труда добиваться правильных результатов в решениях сложных уравнений. Подозревал Юрия Ивановича в причастности к его раскрывшемуся таланту и поэтому старался уловить в его поведении любую мелочь, позволявшую уличить затаившегося феномена в хитроумных экспериментах над ним. Женька вспомнил, как Шаров внедрил в голову женщине установку на лай, и как та веселила публику задорным гавканьем. Был уверен, что и теперь эти проделки исходят от него, но не спешил задавать вопросов на этот счёт.

      Шаров же ни единой морщиной лица не выдавал себя. Внимательно проверял работу студента, делал замечания,