Поцелованный Зевсом. Юрий Швиглен

не соскучишься, – довольный сказал Женька. – Ну и

      насмешил город. Теперь только об этом и будут судачить…

      Парень был внутренне рад, что психология Юрия Ивановича менялась прямо на глазах. Из скромного, стеснительного интеллигента, воспитанного в эпоху пионерии, этот человек стал приобретать иную ипостась, близкую по духу и времени к современной молодёжи, к которой Женька всецело относил себя. Он думал об этом, идя позади Юрия Ивановича, и как только поравнялся с ним, мысли, как ненужные файлы в компьютере, сбросил в мусорную корзину.

      Шаров с парнем следовали за эксцентричной женщиной, пока та не перестала лаять. Возле почтамта она поймала такси и уехала.

      Домой учитель со студентом пришли уже под вечер. Женька приготовил ужин. Кухонный столик был мал, и он расставил тарелки с едой на кровати, подстелив газеты. Уселся на единственный стул. Стул тут же развалился, и парень очутился на полу. Юрий Иванович посмеялся: – Он сломан, – сказал, извиняясь.

      – Вовремя сказано, – заметил Женька самобытный юмор хозяина.

      Поднялся и, собрав деревянные запчасти, отнёс в угол комнаты.

      – Нужно срочно заводить мебель, – серьёзно заявил парень. – Как

      можно так жить?

      Шаров закивал ему: – Потерпи чуток, купим и мебель и всё, что нужно. Пойду работать. Чувствую сейчас в себе такой прилив энергии, такой потенциал сил, что кажется, могу взяться и за научную работу.

      – Иди в наш институт преподавать, – сходу, не задумываясь,

      предложил Женька, – нам как раз математик нужен.

      – Пошёл бы, да кто меня возьмёт. Хорошая рекомендация

      нужна. А я, что могу предложить? Сказать, что три года бродяжничал, нигде не работал?

      – Зачем об этом говорить? – усмехнулся Овсянников и вновь

      принялся воспитывать Юрия Ивановича в своём духе. – Да, кому интересно знать, по какой причине ты не работал и чем занимался? – убедительно говорил он. – Тем более туда на конкурсной основе берут, а ты, теперь, любого профессора за пояс заткнешь, лишь посмотришь в лица комиссии и скажешь им пару аргументов. С таким талантом, ты им только прикажешь и всё.… Гордись даром небесным, не будь тюфяком! Раз тебе сам бог даровал такую судьбу – пользуйся моментом. На твоём месте, я бы ох как развернулся!..

      Шаров сложил ладони и поднёс к губам, придав лицу угрюмый, плаксивый вид. Женька вновь услышал честное исповедальное нытьё, от, воистину, честного человека, которого пытался хотя бы немножко приблизить к реальной жизни, а в ней, казалось парню, давно уже не котировались те принципы, которых пытался придерживаться старомодный учитель по математике.

      – Понимаешь, Женя. Не могу поступать нечестно. Не научен.

      Хоть убей! Уж такое воспитание. Мне трудно переступать ту черту, за которую ты меня всё время толкаешь.

      Женьке так и хотелось назвать Юрия Ивановича ботаником.

      – А кто