Бесспорное правосудие. Филлис Дороти Джеймс

временем разглядишь.

      Эш выключил свет в увеличителе, и теперь они оказались в полной темноте, если не считать красноватого мерцающего огонька. Эш вынул из коробки на нижней полке лист бумаги и положил его на доску, закрепив черными рейками.

      – Ну, теперь скажи, что ты делаешь, – попросила Октавия. – Мне хочется знать.

      – Прикидываю, какого размера сделать фото-графию.

      Примерно на шесть-семь секунд он включил свет в увеличителе. Затем быстро натянул резиновые перчатки, приподнял рамку и окунул лист в первый лоток, слегка его качнув. Лист заколыхался и задвигался, словно живой. Октавия не могла отвести глаз от этого зрелища.

      – А теперь смотри. – Его слова звучали как приказ.

      И почти сразу на бумаге проявились черно-белые очертания. Все тот же диван, только теперь с постельным бельем в квадратиках и кружках. На диване лежало тело женщины. На ней не было ничего, кроме прозрачного неглиже, которое, распахнувшись, открыло темные волосы на лобке и белые, тяжелые, желеобразные груди. Спутанные кудри разметались на белой подушке. Рот приоткрыт, язык слегка высунут, словно женщину задушили. Черные глаза открыты, но взгляд мертвый. Ножевые раны в груди и животе зияли, как ротовые отверстия, из которых кровь сочилась, подобно черной слюне. Глубокий разрез проходил по горлу – и отсюда кровь изливалась потоком. Октавии казалось, что кровь и сейчас продолжает литься, а бьющий из раны фонтан стекает по груди на диван, а оттуда на пол. Фотография покачивалась в лотке, и девушка почти верила, что льющаяся кровь может окрасить жидкость в красный цвет.

      Октавия прямо слышала ритмическое биение своего сердца. Наверняка он тоже его слышит. Казалось, в этой крохотной комнате работает динамо-машина.

      – Кто это снял? – спросила она шепотом.

      Эш ответил не сразу – изучал фотографию, словно проверял ее качество. Потом, мягко покачивая лоток, тихо произнес:

      – Я снял. Когда вернулся домой и нашел ее.

      – Еще до того, как позвонил в полицию?

      – Конечно.

      – Но зачем?

      – Я всегда фотографировал тетю на этом диване. Она это любила.

      – А ты не боялся, что полиция может найти пленку?

      – Клочок пленки легко спрятать, а у них были нужные фотографии. Другого они не искали – только нож.

      – Нашли его?

      Эш молчал. Октавия переспросила:

      – Так нашли они нож?

      – Да, нашли. Его закинули в живую изгородь за четыре дома отсюда. Столовый нож из нашей кухни.

      Руками в резиновых перчатках он вынул фотографию из раствора, макнул в жидкость второго лотка и тут же опустил в третий. Затем включил свет, окончательно извлек фотографию из последнего лотка, дал стечь раствору и, не выпуская ее из рук, почти бегом покинул комнату. Октавия последовала за ним в ванную рядом. Там, в ванне, стоял еще один лоток, в него по резиновой трубке из крана медленно стекала холодная вода.

      – Приходится пользоваться ванной. В соседнюю комнату вода не проходит.

      – А почему на тебе перчатки?