Бесспорное правосудие. Филлис Дороти Джеймс

в виде бонуса. Естественно, ты хочешь, чтобы он остался. Тогда можно будет потянуть с принятием другого трудного решения. Ты хочешь еще на три года забыть о том, в чем действительно нуждается «Чемберс», и ничего не предпринимать. А сейчас, простите, мне нужно работать. Ответы на свои вопросы вы получили. Если мой голос чего-нибудь значит, тогда Джонатан Сколлард получит второе место, а с Гарри контракт не продлят. И пожалуйста, вы оба, включите наконец мозги! Почему не принимать взвешенные решения?

      Мужчины молча смотрели, как она идет к двери. «Боже, – подумала Венис, – какой ужасный день! Просто кошмар! А теперь надо еще прищучить Саймона Костелло». Дело, конечно, терпит, но ей не хотелось его откладывать: нет настроения проявлять милосердие к мужчинам. Но напоследок надо еще кое-что сказать этим архиепископам. Остановившись у двери, она взглянула на Лода.

      – И не бойтесь обвинения в женоненавистничестве. После Хьюберта я старший член коллегии и, став главой «Чемберс», поправлю картину.

      Глава седьмая

      Эш сказал, что будет у нее на Пелхем-плейс в шесть тридцать, и Октавия уже к шести часам была готова и ждала его, беспокойно переходя из небольшой кухоньки к окну слева от гостиной, откуда сквозь цокольные решетки открывался подход к дому. Впервые она сама приготовила для него ужин, впервые он войдет в ее дом. До сих пор он сам звал ее куда-то, а если Октавия приглашала его войти, говорил с таинственным видом: «Еще не время». Она ломала голову, не понимая, чего он ждет. Большей уверенности в правильности выбора, нужного момента для символического вступления в ее жизнь? В себе она не сомневалась. Она любит его. Он ее мужчина, ее человек, ее возлюбленный. У них еще нет близости, но она будет. Всему свое время. Сейчас ей достаточно радостной уверенности в том, что она любима. Октавии хотелось, чтобы об этом знали все. Вот бы поехать с ним в монастырь, похвастаться – пусть эти высокомерные девчонки знают, что и у нее может быть мужчина. Ей хотелось обычных вещей – обручального кольца, подготовки к свадьбе, обустройства общего дома. О нем нужно заботиться, его нужно любить.

      Одну грань его власти она не полностью осознавала. Эш был опасен. Она не знала, насколько опасен и чем именно, но одно точно знала: он не из ее круга. И не из тех кругов, которые были ей известны или могли быть известны. Находясь с ним, Октавия испытывала не только восторг и волнение нарастающего желания, но и дрожь близкой опасности, это питало ее бунтарское начало, и она чувствовала, что впервые живет в полную силу. У них был не просто любовный роман, но и братство товарищей по оружию, союз наступательный и оборонительный против домашнего конформизма, против ее матери и того, что было матери дорого. И мотоцикл был частью такого Эша. Обхватив юношу руками, она чувствовала стремительный поток холодного ночного воздуха, видела дорогу, бегущую серебристой лентой под колесами, и ей хотелось кричать от радости и торжества.

      Она не встречала никого, похожего на Эша. Он держался с ней безукоризненно, почти строго. При встрече