Мой папа курит только «Беломор». Жанар Кусаинова

смеха.

      И вдруг маленькая Гузяль (ей было пять лет) громко заплакала.

      Ояр:

      – Ты чего?

      Гузяль:

      – У моей рыбы глаза оторвались. Найти не могу.

      Ояр сорвал со своего пиджака пуговицы с мясом и отдал девочке. И сам ушел. И пиджак бросил в пыль.

      Через некоторое время в наш поселок пришли строители дорог и снесли бараки и кладбище. И на том месте проложили дорогу. Ояр всё это видел.

      Он ходил в сельсовет, ругался. Но без толку.

      Тяжко заболел Ояр. Тень от тени.

      Бабушка снова стала его лечить. Но невозможно спасти того, кто не хочет спастись.

      Он умер на ее руках.

      Я не знаю, может, он и был ее последней любовью. Может быть.

      У меня в тайнике там, в стареньком доме, долго-долго хранилась его фотокарточка – маленький мальчик поймал огромную рыбу. Она сияет на солнце. Он улыбается. Вокруг сосны.

      Последние слова Ояра были: «Хочу чихнуть, да не получается». Смешно, да?

      «Когда был в лагере, выжил только потому, что знаю множество смешных историй. Таких людей ценили. Не трогали».

      Приснился недавно.

      Смотрит на меня.

      Я ему:

      – Ояр, ты ли это?

      Кивает.

      Я ему:

      – Ояр, ты где, в аду? В раю? Все это существует? Божий суд? И все такое?

      Ояр:

      – Да не про то спрашиваешь!

      Смеется.

      Я ему:

      – Ояр! Ты своих нашел? Или ты опять один?

      Молчит.

      – Не про то спрашиваешь!

      Я ему:

      – Ояр, где клад?!

      Смеется.

      Тут моя грудная дочка Гулька толкнула меня в бок, попросила титьку.

      – Мама, ти!

      Я душила свой смех (чтобы не разбудить мелкую), вот он, мой клад, Ояр!

      Мы не зря с тобой торговались!

      А еще однажды мы с ребятами гуляли с Ояром в степи. Было лето, маки цвели. Ояр намазал себе нос медом и лег в траву.

      И вдруг на его нос сели бабочки и стали есть, смешно шевеля своими тонкими лапками.

      Несколько бабочек на его длиннющем носу.

      Я никогда так не смеялась.

      И мы все намазали носы и лежали в траве, боясь шелохнуться, чтобы не спугнуть бабочек.

      А над нами сияло солнце.

      Как в тот день, когда маленький мальчик поймал рыбу.

      Про сварщика

      Однажды моя мачеха в очередной раз вместо детского садика повела меня к себе на работу, в кинотеатр. Она была киномеханицей, а я целыми днями смотрела кино, там же ела и спала, в кинозале.

      И вот очередное кино про шпионов вдохновило меня на игру в них. Дело было летом, большинство моих друзей оказались за городом, и мне пришлось играть одной. Выбрала себе объект наблюдения – молодого сварщика, который, красивый и очень аленделонистый, жил напротив, на втором этаже, у него была комната с балконом, он часто выходил, одетый по пояс, и выгуливал свою аленделонистость.

      Девочки рассыпались погибающими букетами под его балконом, а сварщик убивал их своими жестокими равнодушными