Мой папа курит только «Беломор». Жанар Кусаинова

вот однажды мы набрели на какой-то брошенный лагерь, бывший лагерь, тот самый.

      Машина сломалась. Мы развели костер. Уже темнело.

      Дядя ломал доски в барачной постройке, на костер.

      Прямо на стене в бараке были надписи. Вошла, стала читать, светила фонариком. Там были имена, фамилии, даты, молитвы на разных языках, какие-то проклятия, матерщина. Кто-то рисовал кого-то. Глаза, губы, уши торчат смешные.

      Позывные с того света. Позывные о жизни и о смерти. Мне теперь часто снятся те надписи. Часто-часто.

      – Не ломайте, пожалуйста, – сказал мужской голос. Он прозвучал откуда-то со стороны. Мы обернулись. Перед нами стоял пожилой человек, глубокий старик. Мне было десять лет, шел 89-й год. Помню отчетливо этого человека.

      – Здесь был барак. Здесь были мы.

      – Вы здесь жили? – я брякнула детскую глупость.

      – Мы здесь умирали.

      – Простите, – сказал дядя. И перестал ломать.

      – А как же мы? Мы ведь замерзнем, нам негде ночевать. Машина сломалась, и куда же мы денемся? С нами ребенок, – возразил дядя Юра, наш друг.

      – Вы можете побыть эту ночь у меня. Я живу недалеко, – ответил старик.

      Мы сделали факел. Мы шли через эту бесконечную ночь.

      – А чем вы там занимались, до лагеря? – я донимала старика. Дядя шикнул на меня, мол, замолчи, что ты несешь! Я испугалась и замолчала.

      – Я был актером. Знаешь, кого я играл? Гамлета!

      – Ну и что! Гамлет в соседнем доме живет! Он мои ботинки чинил. Его все знают. Чего там играть, – вздохнула я разочарованно.

      – Я играл другого Гамлета. Быть или не быть… вот в чем вопрос.

      Старик говорил тихо-тихо. Его седые волосы светились в лунном сиянии. Снег кружился, падал на плечи…

      – Быть или не быть.

      Не было крика, не было ора, был только шепот. Тяжелый, раздумчивый. И вся жизнь в этих словах… Все ее тяготы и трудности, итог, все-таки быть…

      Быть или не быть. Но меня до сих пор качает… даже не могу сказать… не могу успокоиться. Просто помнится… Волнует меня все это.

      Представила: какой-то крохотный провинциальный театрик. На сцене – молодой актер. И этому человеку всего ничего лет…

      А теперь он глубокий старик, и жизнь прошла, а на что ее потратил?..

      – А хочешь, куклу подарю?

      – Ага.

      Он достал из карманов какой-то листок бумаги. Сложил из нее смешного человечка. И носовой платок дал. Будешь заворачивать, баюкать.

      – А как мы назовем его?

      – Леша!

      – А что он любит есть?

      – Жареную картошку!

      Игра началась… Актер всегда остается актером. А игры никогда не кончаются…

      История про греков

      Это случилось в маленьком поселке, когда мне было лет восемь-девять. Помню отчетливо двух пожилых людей, Софию и ее мужа Михаила. Они были греки. Воспитывали внука, маленького Лешку, моего ровесника. Лешка Георгиади очень гордился тем, что он грек. Показывал мне журналы и книги с античными статуями и храмами и восхищался: «Это мы построили! А что римляне?