Люди ночи. Джон М. Форд

ЦРУ или МИ-6, как уж она будет называться в том месяце, и попросимся назад, и они заколют упитанного тельца и дадут нам перстни на руки, потому что лучше вернувшийся блудный сын, чем очередной перебежчик в Москве.

      – Я был знаком с Филби[15].

      – Знаю. Я не хочу говорить про Филби. Я вообще не хочу говорить, и ты тоже.

      – Ты храбрее меня, – сказал он. – Если что-нибудь пойдет не так, ты теряешь целую жизнь.

      – А ты нет?

      – У меня есть ты. Только ты.

      – Аллан.

      – Извини. Палатайн через связного сообщил, что НОЧНОЙ ГАМБИТ одобрен и управлением «Т», и управлением «С».

      – Через связного?

      – Палатайн больше не покидает Лондона. Известно, что скоро ему на пенсию, так что, покуда он далеко не суется, на него не обращают слишком большого внимания. – Он помолчал. – Тебя не хватятся…

      – Меня не хватятся, Аллан. В чем дело?

      – Все завертелось очень быстро… Предпремьерный мандраж, ничего больше.

      – У тебя не бывает предпремьерного мандража. Даже в первую ночь. – Она засмеялась, потом внезапно оборвала смех. – Тебя что-то напугало, Аллан. Расскажи мне что.

      – Обещай, – сказал Беренсон, – что, если со мной что-нибудь случится, ты заляжешь на дно.

      – А что насчет других агентов?

      – Они знают только свои конкретные роли. Лишь ты и я знаем всё.

      – Ты, я и КГБ.

      – КГБ почти знает. В том-то и суть. У КГБ есть план и список агентов – но нет возможности этот план осуществить. Список зашифрован.

      – Что? – Она улыбнулась изумленно и восхищенно.

      – Имена и фамилии зашифрованы, но довольно просто. Я уверен, что кагэбэшники смогут взломать шифр, и они тоже уверены, потому и приняли список в таком виде. Но у каждого агента есть ключевое слово… а в списке слова другие. Я предупредил агентов, что, если им назовут слова из открытого списка, надо уходить. Настоящие слова… думаю, Москва их не угадает.

      – Ты мне ничего из этого прежде не рассказывал. Какое у меня тайное слово?

      – В этом не было… – Он мотнул головой. – И у тебя нет тайного слова. Я… решил, что оно тебе не понадобится.

      – Ты гений. Что тебя напугало?

      – Ничего, – сказал он. – Ничего, – и притянул ее к себе, теряя голову от запаха ее волос.

      Она коснулась его пояса, и он ахнул.

      – Хм, – сказала она, берясь за его ширинку. – Французский гульфик с клапаном. Тут поможет только…

      Она начала наклоняться, но он двумя руками поймал ее лицо.

      – Не сейчас, – сказал он. – Я хочу… еще чуть-чуть на тебя посмотреть.

      Она нахмурилась.

      – Скажи мне, что случилось… пожалуйста, Аллан.

      – Кто-то прошел по моей могиле, вот и все.

      – Сейчас уже поздно жалеть.

      – Я жалею только из-за тебя, – сказал Беренсон. – Я мог бы любить тебя не скрываясь. Я мог бы тебя кое с кем познакомить… Бывают минуты, когда я думаю…

      – А бывают минуты, когда ты не думаешь? Давай выясним… ой, нет, теперь я не могу. Что ты думаешь?

      – Что мы могли бы сделать то же самое иным способом.

15

Я был знаком с Филби. – Ким Филби (Гарольд Адриан Рассел Филби, 1912–1988) – один из самых известных двойных агентов нового времени. Филби происходит из аристократической британской семьи, прозвище Ким получил в честь героя Киплинга, но симпатизировал коммунистам, в 1933 г. был завербован советской разведкой, после чего поступил в МИ-6 и скоро достиг там высоких постов. Филби входил в Кембриджскую пятерку – ядро сети советских агентов, завербованных в Кембридже и занимавших высокие посты в разведывательной и дипломатической службе. В 1963 г., когда Филби грозило разоблачение, его нелегально переправили в СССР, где он и жил до конца дней.