Малабарские вдовы. Суджата Масси

[28]-мусульманину; здесь вообще много особ царской крови. Он в декабре умер, но там всё еще живут – насколько понимаю, его жены и дети.

      – Леди Хобсон-Джонс, а вы знаете название этой улицы? – спросила Первин. При упоминании о незримых женщинах и детях у нее возникло странное чувство.

      – Си-Вью-роуд, – ответила леди Хобсон-Джонс. – «Улица с видом на море». Впрочем, из этого бунгало нет никакого вида на море, его закрывают другие дома.

      – Только не говори, что там тоже сыновья на выданье, – протянула Элис сквозь зубы.

      – Глупостей не болтай! – оборвала ее мать. – Судя по воплям и крикам, которые я слышу каждый день, дети там еще совсем маленькие. Но я с ними не знакома. Мусульмане вообще необщительные. Не так ли, Первин?

      – Все зависит от семьи, – ответила Первин, теперь уже твердо уверенная в том, что это и есть бунгало Фарида. – Некоторые мусульманки соблюдают пурду, но не те девушки, с которыми я училась в школе.

      – В прошлом месяце леди Ллойд устроила совершенно пленительную пурда-вечеринку, – сообщила леди Хобсон-Джонс, оправляя шторы. – В Доме правительства обособили несколько залов, чтобы обеспечить полную приватность, из прислуги допускали только женщин. Леди Ллойд очень постаралась все организовать наилучшим образом, но из двадцати приглашенных дам пришли только две.

      – Представляю, как она расстроилась, – заметила Первин.

      – Этого следовало ожидать. Лично я не хотела бы жить в затворничестве, но у этих дам, полагаю, есть евнухи для компании. – Губы леди Хобсон-Джонс изогнулись в понимающей улыбке.

      Первин так и хотелось вытащить носовой платок и стереть с лица хозяйки и ухмылку, и коралловую губную помаду. Но вместо этого она пробормотала:

      – Евнухи обычно бывают только во дворцах.

      Элис задержалась у окна.

      – А мне этот домик нравится. Напоминает миниатюрный дворец из слоновой кости.

      – Просто издалека не видно пятен сырости на стенах. Штукатурка облупилась, а это битое стекло на изгороди – такой примитив. – Леди Хобсон-Джонс передернулась. – Ну, оставлю вас разглядывать это убожество. А сама пойду вниз, прослежу за приготовлением чая.

      – Да, кстати, я привезла сладости. Возможно, они пригодятся к чаю. – Первин протянула хозяйке коробку, которую уже час держала в руке.

      – Как предусмотрительно. – Леди Хобсон-Джонс с неуверенной улыбкой взяла у нее коробку.

      Когда материнские каблуки застучали по ступеням, Элис повернулась к подруге.

      – Слушай, мне так неудобно. Я ее три года не видела, и за это время все стало только хуже.

      Первин решила проявить великодушие.

      – Ну, многие англичане индианку даже на веранду не пригласят, а уж в спальню и подавно.

      Элис поджала губы.

      – Ты понимаешь, зачем мне подготовили такую огромную спальню?

      – Чтобы тебе тут было счастливо и привольно?

      Элис энергично затрясла головой.

      – Родители уверены, что я к ним надолго.