Глубокая выемка. Всеволод Шахов

пользуясь покровительством Ларионова, сквозь пальцы смотрит на отказчиков. Ларионов всё равно покажет их работающими. Надо привлечь к строгой ответственности этого очковтирателя".

      Подпись – "Орлик". Это фамилия такая или придумал псевдоним? Надо ж ведь, и не боится, так прямо в лоб. Похоже, не боится. А я вот стал бояться… Как там этот человечек промямлил: "…так нельзя, надо сразу выявлять врагов, пока они сетями вредителей всё не окутали". Если бы было так просто. Должность в КВО потерять из-за какого-то дерьма не хочется. Старый я уже – с тачкой на стройке бегать. А если он выше пойдёт? Хотя… Так может это и выход? Пусть другие решают, враскоряку себя ставить не хочется. Как же неоднозначны люди! Да, у всех здесь одна цель – жить. Ну, это кто как может… Новое время, новая система: недостараешься – влетит, перестараешься – влетит. Нужно пройти в аккурат по лезвию, только вот часто глаза завязаны.

      Ковалёв бросил неприятную кляузу обратно в папку и достал из ящика стола толстую тетрадь, наполовину исписанную мелким почерком. Он начал заниматься литературными экспериментами ещё на Беломорстрое и не считал своё творчество чем-то выдающимся. Тем не менее, ему казалось, что зарисовки из жизни он когда-нибудь сможет довести до вполне сносного состояния и, возможно, показать кому-нибудь, может быть и самому Максиму Горькому. Недостижимая мечта, но всё-же… Человек-глыба и, в то же время, такой простой человек. Как же патетично на последнем слёте беломорстроевцев в Дмитрове, Алексей Максимович сказал: "Я уверен, вы сделаете грандиозный канал Москва-Волга, который изменит лицо нашей страны, её географию, будет обогащать всех нас изо дня в день… Обо всём этом нужно писать. Да, сначала появляется факт, а затем художественный образ. И фактов этих уже достаточно. Я чувствую себя счастливым человеком, что дожил до момента, когда могу говорить о таких вещах и знать, что это правда". Да, Алексей Максимович, но не так всё просто и не так всё однозначно.

      Ковалёв перелистал назад несколько страниц тетради и, в очередной раз, принялся читать и вносить поправки в текст.

      * * * Записи Ковалёва. Дожить до весны. * * *

      Вадим подкатил тачку для загрузки и сел на землю. "Нет, только не лежать – потом не встану". Привалился спиной на земляной уступ забоя, растёр негнущиеся пальцы, усеянные занозами, и кое-как примотал веревкой подошву разбитого ботинка на левой ноге. "Каши просит… самому бы пожрать". В животе зажурчало. Пирожок с капустой, проглоченный в полдень, сил не добавил.

      Игнат сыпал в тачку глинистую землю, большие комки норовили скатиться с лопаты. Вадим прикрыл глаза.

      "Никогда не думал, что в тридцать третьем году буду рыть канал. Как такое могло случиться? Объявить вредителем за то, что не допустил нарушения технологии литья. И кто? Те, в кого верил… с кем мечтал… вот страну сделаем, через пятьдесят лет не узнаете. И получи… перековывайся! Волосы на лобке выбрили – с клеймом зека от нас не убежишь, не спрячешься! Вернём тебя в общество другим человеком! Теперь вот половник баланды с утра