Глубокая выемка. Всеволод Шахов

От жаркой работы растает твой срок".

      Ковалёв нашёл свободное место на стене. Через маленькое отверстие в доске сифонило и плакат с жаркими каналоармейцами пришёлся кстати. Оценив правильность горизонта верхней части плаката, Ковалёв, в подтверждение себе, кивнул и направился к щупленькому пареньку, лет шестнадцати, притулившемуся за столом, ближе к печке. Тот, обвив правую ногу вокруг левой, скрючился над листом бумаги и что-то увлеченно рисовал. Казалось он водил по бумаге носом, спрятавшись от посторонних взглядов под ярко-рыжими кудрявыми лохмами, свисающими с головы.

      – Привет, Ватрушка! – Парень от неожиданности вздрогнул и опасливо задвинул клочок бумаги под большой лист ватмана, – когда стричься будешь?

      – Дядя Саша! Вы же знаете, я в агитбригаде выступаю. Там по роли положено. Мне начальник разрешил, – Ватрушка повернул к Ковалёву лицо, почти круглой формы, усеянное веснушками, растянул улыбку, обнажив проём на месте передних зубов. – И, вообще, в лагере воспитатели клички не должны употреблять.

      – Неужели? … да посмотреть на тебя. Владимиром величать не к лицу. С таким именем только князья… да Ленин. Ладно, показывай, чего прячешь?

      – Ничего… – Ватрушка смутился.

      – Ты чего, старого дельца думаешь обмануть? У меня же глаз намётан. Опять за старое взялся? Липовые командировки рисуешь?

      – Да, что вы, дядя Саша, я работу делаю, какую поручили, – Ватрушка всё же нехотя вытащил листок с карандашными набросками.

      – Я ж велел тебе для стенгазеты сценку нарисовать, – Ковалёв в запале продолжал говорить, всматриваясь в рисунок, но вдруг осёкся и замер. Надменная женщина взирала вдаль. Жёсткий взгляд близко сдвинутых глаз, нос, нависающий над маленьким плотно сжатым ртом – всё указывало на недовольство и величие. Густой парик с вензелеобразными локонами, аккуратно укреплённые невидимыми стяжками. Обнажённая открытая крупная шея окаймлялась воротом, стилизованным под лавровый венок. Мощный стан женщины прятался за пышной мантией, убранной декоративными складками и пересечённой по диагонали широкой лентой – атрибутом власти.

      – Да, это ж, Катька! …с царской сторублёвки. Ты чего на плакат её хочешь? – Ковалёв расплывался в улыбке, – кстати, откуда ты такие деньги-то знаешь?

      – Вот! – Ватрушка вытащил из-под ватмана несколько купюр царского времени и пару своих набросков на клочках бумаги, расположил их на большом листе плаката, – так, по быстрому получается. Посмотри, дядя Саша, нормально?

      Ковалёв расхохотался.

      Второй персонаж, уже с пятисотрублёвки, угадывался сразу. Насупленные брови под широким лбом, длинный тонкий нос и жиденькие усики. Озабоченность лицу придавали и многочисленные складки на лбу, около щёк и на подбородке. Волнистые волосы спускались на шею с макушки головы, и трудно было понять, парик это или нет. Вопросы вызывало и облачение, похожее на средневековые латы – очень уж обтягивала