В сумерках близкой весны. Ирина Берсенёва

– его родословная.

      – Женечка, это не так, сынок! Тем более говорят… говорят… люди видели. Люди знают! Он же жестокий! Вон что в школе устроил! Спланировал драку, а сам сухим из воды вышел. Говорят, стоял и радовался, как другому мальчишке ногами по лицу били. Разве это человек? Да он вырастет и превратился в маньяка, сто процентов! Именно такие дети становятся преступниками, которые неизвестно от кого рождены. А ты не такой. В нашем роду не было жестоких людей!

      Евгений не хотел обсуждать эту тему. Его грыз дикий зверь изнутри, кроваво, больно. Он не мог закрыться от этой боли. Не стал спрашивать, откуда матери известно про школьный инцидент. Ответит, что люди сообщили. И кто все эти люди? Почему им до всего есть дело?

      – Зачем ты в это вмешалась, мама?

      – Так несправедливо, что ты чужого ребёнка воспитываешь! Да ещё будущего садиста!

      – Он мне не чужой.

      – Женя! Ты ничего не понимаешь!

      – И не садист он! Прекратите, пожалуйста! Не говорите со мной об этом!

      Евгений был потрясён и сломлен тем, что за него приняли решение. С ним не посоветовались, обсуждая сплетни со всеми подряд. Ему не хотелось видеть мать. Он почувствовал себя совершенно больным и уничтоженным. На следующий день нашёл комнату, первую попавшуюся, грязную, с тараканами, но с мебелью – и съехал.

      5.

      Ян сразу встал на сторону сестры и матери, утверждая, что они поступили так из любви к нему, Евгению, раскрыв страшную правду. Он считал, что такие вещи нельзя умалчивать, это предательство, унижение. Требовал искреннего уважения и благодарности. Ведь это семейный долг защищать друг друга! Но Евгений до конца не понимал, как это произошло. У него было много вопросов, которые он боялся озвучивать. Боялся из-за того, что подозревал ещё большую путаницу и укрывательство правды. Ундюгерь никогда не дружила с Аней. Она не могла выдать тайну без веской причины. Очень веской причины. За простым фасадом скрывались важные, страшные вещи, заслуживающие тщательного рассмотрения.

      – А как же мой сын? За что его?

      – Жень, это уже не твои проблемы. Тебя обманули, понимаешь? К тебе должны прийти с покаянием и извинениями. Приползти на коленях! Не ожидал, что Ундюгерь окажется шлюхой. Подозревал, конечно, но надеялся на лучшее. Я ненавижу шлюх! В том, что произошло, только её вина!

      – Прекрати!

      – А вдруг она вернётся к тому, от кого родила? Не думал об этом? Вдруг она и не прекращала с ним встречаться?

      – Замолчи! Ты ничего не понимаешь.

      Они действительно не понимали.

      Евгений был слаб и уничтожен, не имел своего мнения от потрясения, которое неожиданно свалилось на него. Он знал, что не может обсуждать с семьёй свои переживания. Они били больно, но не понимали. А он не мог объяснить им, что именно потеря жены и сына для него невыносимы. Обвинения в том, что жена – шлюха, совершенно не воспринимал. Он хорошо знал Ундюгерь. И верил, что все годы семейной жизни были годами любви, преданности и верности. Но ненависть сына