В сумерках близкой весны. Ирина Берсенёва

только твоё. Но что ж теперь обижаться на Анюту? Обижайся лишь на самого себя.

      – Что-то я тебя не пойму! – Евгений закурил, допивая пиво. – До вашего вмешательства я жил совершенно спокойно. А теперь должен чувствовать себя полным дерьмом, потому что мой сын отказывается от меня. А отказывается он от меня, потому что ему рассказали какие-то небылицы из прошлого, которое никто не помнит и не хочет знать. Обижаться лишь на самого себя?

      – Но мы-то тут при чём? Твоя жена сама всё рассказала! Кто тянул её за язык? Если большой секрет, то и хранила бы его. Кто мешал?

      – Да пошёл ты!

      Сказать нечего, и от этого ещё хуже. А Ян совсем распоясался, пьёт пиво, будто ничего не происходит. Он занят своими мыслями, своей правдой. Защищает от Евгения родную сестру.

      – Я не могу понять, как ты связался с этой шлюхой? Вернее, зачем с ней остался?

      – Не называй её так! – В голосе Евгения послышалась угроза.

      Но Ян лишь усмехнулся. Брат был слишком пьян, чтобы распускать руки.

      – А как ты узнал? Неужели сама рассказала?

      – Не важно.

      – Хорошо, не важно так не важно. Зачем она за тебя замуж собралась понятно, но тебе-то для чего? Всегда считал её странной. Красивая вроде, но отталкивает, потому что приглядишься, а красота необычная, глаза дикие, губы нервные, того гляди зашипит на тебя, как змея. И что ты в ней нашёл?

      – Тебе-то что за дело?

      – Я просто не люблю шлюх. И поэтому мне обидно за тебя, ты же брат мой. Тебя просто развели, дружище.

      Евгений потушил сигарету о край пепельницы и засмеялся. Это прозвучало неожиданно. Сухой, трескучий смех на фоне обжигающей драмы. Его взбесило, что Ян осмелился оскорблять Ундюгерь, провоцируя ссору. Он откинулся на спинку стула, пристально глядя на брата. Вновь начинался прежний разговор, состоящий из обвинений и непонимания.

      – Что смешного?

      – Шлюх не любишь, значит? Всё определил с моей женой да? Но дальше своего носа не заглядываешь, потому что не выгодно.

      – Нет, шлюх не люблю. Никогда не любил и не связывался с ними. Ундюгерь не хочу оскорблять, но как назвать её по-другому не знаю. – Ян презрительно скривился. – Даже скрывать не стану, что ситуация твоя сильно всех напрягает. Поведение Антона – отпечаток на всех нас, хотя мы никакого отношения к нему не имеем. Мама каждый день плачет, ей стыдно людям на глаза показаться.

      – Да ты глуп, как пробка, или хитёр, как лис, хотя, думаю, первое.

      – Не понял!

      Ян напрягся. Он старался делать вид, что ему всё равно. Проблема же не в нём и не у него.

      – Ты перебрал? Надо ехать домой, Жень.

      – Я перебрал, но ты тупой осёл!

      – Понимаю, что ты обиделся, но…

      – Какой правильный! Шлюх не любит! Так наша родная сестра – шлюха. Задумайся! Разве нет?

      И он снова стал говорить, брызгая слюной, о том, как глупа и никчёмна Анька. В сотый раз одно и то же. О первом больном ребёнке, о том, что Андрей рождён, неизвестно от кого, потому что любовников на этот момент было несколько. И она не переживает, потому что на этот раз сын здоров и симпатичен, а статус