Даже если всему придет конец. Йенс Лильестранд

Зак хлюпает носом. – Что, если буду жаловаться на ногу, вы уйдете без меня.

      – Совсем я не так сказала! – Вилья смеется тем пронзительным саркастическим смехом, который появляется у нее в последнее время, когда ей нужно уверить всех в своей невиновности. – Я всего лишь сказала, что лучше тебе не говорить ничего маме с папой, потому что им нужно позаботиться о Бекке и они не могут тебя тащить, так что тебе, может быть, придется остаться в доме и дождаться пожарных.

      – Ты сказала, что пожарные придут и заберут меня!

      Она снова заливается под маской бесстрастным холодным смехом.

      – Заткнись ты, недоразвитый, я совсем не так сказала.

      Ей стыдно, я это знаю, стыд делает ее вульгарной и злой, она вымещает на младшем брате свою тревогу, а когда он ее разоблачает, бросает в ответ самые гадкие мерзости, какие приходят ей в голову, швыряется ими, как светошумовыми гранатами, чтобы отвлечь нас, я все это знаю, мы все это обсуждали на сеансах семейной терапии, и тем не менее цель достигнута, меня окатывает волна ярости, я вскакиваю и рявкаю ей в лицо несколько слов, я даже не подозревал, что они во мне скрывались, Карола пытается встать между нами – «Нет, Дидрик, ну-ка возьми себя в руки», – и вот мы уже стоим и кричим друг на друга, пока Бекка плачет, лежа в маске, Зак затыкает уши руками, а в пустом небе над нами завивается кольцами дым.

* * *

      Простая радостная любовь, которую я некогда испытывал к дочери, переросла в какое-то другое, гораздо более сложное чувство. Надменность, эгоистичность, одуряющая неблагодарность, которыми она, кажется, пропитана насквозь, грязной сальной пленкой заволакивают счастье, охватывавшее меня раньше всякий раз, когда я заглядывал в эти чистые синие глазки.

      Мы пытаемся сваливать все на телефонную зависимость, на соцсети, на долгие ночи в бесконечных чатах, на все, что лишь усугубилось за время пандемии. Мы виним жажду потребления, никто уже не спорит с тем, что у ребенка карманы должны быть набиты гаджетами, по стоимости сопоставимыми со средней зарплатой бюджетника, никто уже не сомневается, что без самой последней модели телефона, наушников, камеры GoPro, самой модной куртки или кроссовок тебя сочтут лохом или нубом, мы виним неолиберальную систему, Карола в таких случаях вздыхает и говорит что-то типа «мы построили общество, в котором девочки-подростки ни с того ни с сего требуют себе сумочку от Prada».

      «Вот где мы оказались, – сетует она, – в позднекапиталистическом, постпостмодернистском декадансе, в извращенном мире – в южном полушарии земного шара свирепствуют голод, война и хаос, а в северном глобалистская элита накапливает такие богатства, что даже рядовые жители западных стран стремятся иметь такой уровень жизни, на обеспечение которого для каждого из нас не хватит и двадцати земных шариков».

      Но никакой политический анализ, никакие лекции по марксизму не в силах освободить меня от чувства стыда за то, что наша четырнадцатилетняя дочь ведет себя как эскортница, что она научилась смягчать голос, класть по временам руку мне на плечо, если ей нужен свежий мерч какой-нибудь модной группы или деньги на суши