Пьяная Россия. Том третий. Элеонора Кременская

тоном позвала:

      – Мать Варфоломея!

      Келейница послушной тенью встала перед настоятельницей.

      – Слушаю, матушка!

      – Включи-ка электрокамин да согрей нам чаю! Разговор предстоит долгий! – кивнула она Шабашкину.

      – Пирожные подавать? – робко спросила келейница.

      – А и подавай!

      Настоятельница сделала знак рукой.

      – Пошли, что ли, в столовую?

      Ростислав молча повиновался.

      Принимала Шабашкина настоятельница у себя в резиденции, в розовом двухэтажном доме. Ростислав нервно оглядывался, путешествуя вниз по лестнице, со второго этажа на первый, следуя за горделивой фигурой матери Леониды.

      Повсюду, на подоконниках цвели комнатные розы и сладкий дух, перемешанный с запахом ладана, щекотал ноздри непривычного к столь насыщенному воздуху, работяги.

      – Что же во мне необычного? – усевшись за овальный стол, накрытый кружевной скатертью, спросил Ростислав.

      – Глаза! – ответила настоятельница, кутаясь в шаль. – Тебя взгляд выдает!

      Ростислав недоверчиво усмехнулся.

      – Так смотрят либо помешанные, либо творческие натуры, либо колдуны!

      – Наверное, я помешанный! – рассмеялся Ростислав.

      – Я не люблю колдунов! – резко сказала мать Леонида. – Они молоко портят!

      – Как так? – не понял Ростислав.

      – Скисает молоко, – пояснила настоятельница, – а у нас молоко – это прибыль, деньги монастырю нужны, как воздух!

      – Отчего же скисает? – все еще не мог взять в толк, Шабашкин.

      – Ты дурак или как? – наклонилась к нему она.

      И тут он впервые заметил, как велика ее грудь, просто огромна.

      Его затрясло, проклятая мужская сущность брала вверх, он просто глаз не мог оторвать от выпирающей из-под монашеской рясы, груди монахини. Мать Леонида проследила за его взглядом, насмешливо рассмеялась и плотнее запахнула шаль, тем самым отрезая всякие нерадивые мысли у сидевшего напротив нее, мужика.

      – И еще, с вашим приездом, что-то переменилось в воздухе, – ворчливо заметила она, – будто напряглось.

      – Что же это? – отвлекаясь на келейницу угрюмо метнувшую перед ним чашку с чаем, с усилием спросил Ростислав.

      – Кончилась моя счастливая жизнь, – вздохнула настоятельница, – ошибку я допустила, пригласив вас, а всему виной, ты!

      Протянула она руку к Шабашкину.

      Мать Леонида страстно ненавидела чужих людей, наезжающих изредка в монастырь. В ужасное настроение ее приводили и паломники. Рискующие попроситься пожить в монастыре, натыкались на гостиницу, где служили самые преданные настоятельнице монашки. Сутки проживания в номерах монастырской гостиницы отпугивали космическими ценами. Потоптавшись у стойки неподкупной администраторши в рясе, паломники вынуждены были ретироваться в городскую гостиницу, где цены на номера были в два раза дешевле монастырских.

      Таким