Рассказы. Карина Демина

Жаль.

      Он прожил еще три дня. Долго. Поначалу пытался бежать – она не мешала, наблюдая и утоляя собственное любопытство. Потом угрожал, умолял… и только на второй день начал отвечать на ее вопросы. Разговаривать с ним было интересно, поэтому когда человек замолчал, Полуденница огорчилась. Немного. Но присев на самом краю поля, поймала на ладонь солнечный луч и утешилась. От того, который замолчал, она узнала много интересного, например, что люди очень любят золото… золота у нее много, значит, можно будет пригласить кого-нибудь в гости.

      Поймав еще немного света, Полуденница слепила бабочку… она подарит ее следующему гостю… быть может.

      Предатель

      Скоро он ее предаст, но сегодня они еще вместе. Разговаривают. Странный это разговор, слова не важны, зачем, когда есть взгляды, танец случайных прикосновений, тени улыбок, и розовеют от смущенья цветы яблони.

      Волна лепестков и поцелуй. Красиво.

      И больно. Сколько осталось? Месяц? Чуть больше, но слишком мало, чтобы остаться равнодушной. Наблюдаю. Завидую. И тут же, открещиваясь от зависти, тихо радуюсь, что я – не она.

      И снова шепот, бело-розовые лодочки лепестков на синем шелке платья, нежность поцелуя… отворачиваюсь. Иногда и у меня просыпается совесть, но редко, поэтому спустя минуту снова смотрю, пытаясь запечатлеть в памяти каждую деталь.

      Каплей темноты на белой шее родинка, тонкая цепочка и повтореньем солнечного диска медальон… внутри портрет и гравировка. Или два портрета… не заглядывала, но точно знаю – гравировка есть. Люди любят уродовать металл словами о любви и верности.

      И все ж он ее предаст.

      Письмо… мне нравится смотреть, как он пишет, задумчиво грызет перо, пальцы в чернилах, а по чистому листу скользят тени и кажется, еще немного и они сами расчертят бумагу изысканной вязью слов, тех самых, что ускользают от него. Мне очень хочется, чтобы письмо получилось, наверное, я чересчур сентиментальна. Отползаю в угол, чтобы не мешать, хотя он и без того не видит, но все-таки…

      Все-таки предаст. Осталось десять дней.

      Ее рука чертила буквы нежно, будто рисовала акварель… возможно натюрморт мгновенья с синим шелком и лодочками из лепестков стыдливой яблони… он читает, долго, вдумчиво, лаская взглядом незримое свидетельство ее любви. Сегодня же сядет писать ответ, а я, свернувшись в уголке палатки, буду наблюдать. Потом мы вместе выйдем, чтобы отдать письмо курьеру. Человек впереди, а я за ним, след в след… мимо палаток, караулов, сквозь запахи войны и дым людских эмоций, просачиваясь сквозь страх и чувство долга, отбрасывая ненависть и предчувствие боли.

      Недолго ждать, уже послезавтра…

      Сегодня. Шеренга в шеренгу, ровным шагом, под барабанную дробь, сминая траву и загораясь желанием выжить, вперед, через поле… навстречу другим таким же, обделенным миром. Рев пушек, шорох пуль и белой тучей дым, да первый шелест крыльев.

      Не слышат. Упрямые и невиновные в своем упрямстве, идут на бой. Он в третьей шеренге, а я за спиной, касаюсь мундира, предупреждая.

      Поздно.

      Пуля