Штормило! Море волнующих историй. Елена Чиркова

приятелю, когда мы сидели с ним вдвоём в полутёмном тихом баре, – хочу яблоко съесть, выбираю самое красное, самое спелое. Кусаю, а вкуса не чувствую – пресная мякина, хоть сплюнь. Душой и телом я стал вялый.

      Как то пережёванное яблоко. Хочу пойти куда, а ноги не несут. Иду работать – скучно. Я стал нелюдимым, старым, злым. Что скажешь, что со мной? Может, мне жениться?

      – Женись. Но не ищи любовь, – глубокомысленно изрёк приятель, – за любовь баба с тебя «три шкуры сдерёт». Чтоб женщина любила, надо быть умным, красивым, богатым… Женись на той, что пожалеет. Жалость ничего не стоит. Её бесплатно раздают… Через жалость излечишься.

                                         * * *

      – Инга, тебе нужно остаться в больнице, – тогда, много лет назад, сказал я своей возлюбленной.

      Она лежала на спине, бледная, как луна. Молчала. Я осторожно, как к драгоценности, прикоснулся к её огненным, почти красным волосам.

      – Тебе отдохнуть нужно… Выспаться. Просто выспаться! Ты снова станешь весёлой, как раньше. Помнишь, как ты со своими подружками-ПТУшницами хохотала надо мной. Там, на стадионе? Ну, помнишь?

      Инга молчала.

      Её мать передала дочери в наследство тяжёлое психическое заболевание.

      У старой карги недуг проявился поздно. И разум не сильно глумился над ней, наслав на голову старой ведьме воняющих чертей.

      И та, ворча сама с собой, днями напролёт тёрла суровой тряпкой стены и пол, злясь, что повсюду в квартире следы от говённых копыт.

      А с Ингой всё было непросто.

      Болезнь ребёнка сгустила её недуг, пустив под гору колесом. Врачи считали Ингу сумасшедшей. Опасной. Твердили, что место ей только в больнице. Не дома!

      В конце концов, они меня убедили.

      Я каждый день был рядом. Инга меня знать не знала. Я гладил её волосы, сжимал её плечи, тряс, вцепившись в казённый халат… Зря.

      Рассерженный санитар выдирал её из моих объятий. Грозил пожаловаться врачу.

                                          * * *

      Шло время. Но время Ингу не лечило. Совсем наоборот.

      В один из дней врач запретил мне свидания. Тогда, чтобы выжить, я пригласил Марину в дом.

      И мы втроём (я, Марина и Влад) отпраздновали Новый год.

      Марина…

      Тогда, десять лет назад, после смерти сына я предал её. Уехал в Москву, там работал фотографом в глянцевом журнале. Весьма успешно.

      В столице у меня жилище, оно мне вспоминается из-под крыла забивающего уши свистом приземляющегося самолёта.

      Вот оно.

      В центре неоново-светящейся сетки-матрицы.

      Это столичная высотка.

      А в ней, как дева в башне, тоскует та, моя почти пустая холостяцкая квартира, одетая в скупой, не любящий людей хай-тек. Здесь, в этом доме, я многим женщинам дарил красивые фотографии.

      Всё хорошо, вот только как же быть с яблоками? Когда-то я почувствую их вкус?

                                          * * *

      – Вам нужно ошейник питомцу купить, – сказал ветеринар, суя мне в руки блестящего чернотой, недовольного бесцеремонным к себе отношением,