Проблемы изучения истории советской психологии. Сергей Богданчиков

и М.Г. Ярошевского. Насколько велико значение выделения «особого пути» при изучении психологии в СССР, можно судить по следующему обстоятельству: исходя из того, что «особый путь» развития психологической науки можно обнаружить не только в СССР, но и в других странах, переживших тоталитарный режим (Китай, Германия), А.В. Петровский в ряде своих последующих работ предложил выделять особую область историко- психологических исследований – политическую историю психологии (см. [150, с. 7], [151, с. 12], [155, с. 127-128], [152, с. 14-25]).

      Таким образом, у А.В. Петровского и М.Г. Ярошевского можно найти неявным образом заданное понимание советской психологии как науки, идущей по «особому пути», причем те признаки, которыми обладает такая наука, являются идеологическими по своему источнику и негативными по своим последствиям: советская психология, идущая по «особому пути» – это идущая в СССР по насильственно навязанному пути марксистская психология, трактуемая как «единственно верная» отрасль знания, находящаяся за «железным занавесом» вне общего контекста мировой науки и развивающаяся с огромным трудом, в условиях жестких запретов, ограничений и репрессий (в этом смысле, конечно, не благодаря, а вопреки марксизму). При этом важно учитывать, что советская психология, идущая по «особому пути», является составной частью идеологической машины тоталитарного государства. Именно поэтому для изучения ее истории требуются специфические методы и задачи, образующие политическую историю психологии.

      Данная точка зрения на историю психологии в СССР нашла свое выражение и дальнейшее развитие в последующих совместных работах А.В. Петровского и М.Г. Ярошевского 1996-2001 г. [153], [155]. Так, в вышедшем в 2001 г. учебном пособии «Теоретической психология» [155] подчеркивается, что «движение по “особому пути” привело в 1930-1950 годы к репрессированию психологической науки (разгром педологии, психотехники), застою в разработке теоретических проблем в психологии, отказу от использования диагностических методов при изучении психики и личности человека, существенному торможению разработки прикладных отраслей психологии, а также социальной психологии и психологии личности» [155, с. 128].

      В этой связи (относительно самой идеи выделения политической истории психологии) заметим, что с точки зрения одного из современных исследователей истории советской биологии – В.Я. Александрова [2], политические и идеологические аспекты истории биологии в СССР («лысенковщина» и т.п.) не являются частью истории биологии как науки. В.Я. Александров подчеркивает: «История лысенковщины не имеет отношения к истории биологии как науки. Это материал к политической истории нашей страны. В нем на примере биологии показаны губительные последствия некомпетентного, безответственного вмешательства руководства страны в развитие науки» [2, с. 262]. С нашей точки зрения, вычленение методологического (концептуального) уровня позволяет провести границу между наукой и ненаукой более четко и благодаря этому более точно