Не прощаемся. «Лейтенантская проза» СВО. Андрей Лисьев

с листом направления, который он прижимает к груди ладонью. На сгибе локтя левой руки – рюкзак. Мурат садится в минивэн:

      – Один вопрос – на-хе-ра?

      Ругательство он произносит по слогам. Это не первый подобный вопрос, который «Проза» слышит от рядовых.

      На перекрестке – указатель: налево – Херсон, направо – Берислав. «Проза» поворачивает направо.

      – Для меня самым ярким эпизодом был проход через Чернобыльскую зону, – рассказывает Мурат, – такой драйв! Прямо «Безумный Макс» какой-то! Я увидал все! Даже о чем и мечтать не смел. И саркофаг, и брошенные дома, и рыжий лес!

      – Не страшно было?

      – Вы про радиацию? Нет, не страшно. Страшно было потом.

      «Проза» молчит. А Мурат продолжает:

      – Например, нам сказали, что у хохлов нет авиации, но потом прилетел вертолет с двумя полосками и обстрелял дорогу. Мой лучший друг погиб. Он в кабине сидел. Потом Буча, Ирпень…

      Мурат замолкает. «Проза» взмахом руки приветствует солдат на блокпосту.

      – Если бы мне предложили еще раз… Нет, ни за что! Война не имеет смысла. Никакая война не имеет смысла.

      «Проза» с удивлением смотрит на собеседника. Лицо Мурата угрюмо.

      Информационное обеспечение специальной военной операции полностью провалено. С рядовыми контрактниками никто не разговаривал ни тогда, ни сейчас. Зачем, почему мы пришли на Украину? С кем мы воюем? Никто нашим десантникам не объяснял. Они жили на учениях в палатках в белорусском лесу, собирались уже уезжать, когда поступил приказ… и они поехали на юг. Солдаты не видели ни Путина на Совете национальной безопасности, ни обращения Путина к нации – ничего. Ни одной мало-мальской политинформации. Для «Прозы», несостоявшегося советского офицера-политработника, это открытие неприятно. Рядовые видят перед собой только бруствер окопа и не видят цели войны.

      – Но, с другой стороны, – говорит «Проза» Мурату, – вон, наш мэр Собянин. Хороший мэр, при нем город стал лучше. Но он же тоже с населением практически не общается. С низами. Он работает на президента, вверх. Ему лоялен. Печать времени.

      Ответ не нравится самому «Прозе», но они уже приехали. «Проза» паркуется у главного входа дивизионного госпиталя, под который отведен один из корпусов городской больницы.

      Начальник госпиталя, с позывным «Купол», стриженный наголо блондин со шрамом над левой бровью, сидит на лавочке у входа в приемный покой, тут есть тень от деревьев. «Купол» закуривает и говорит:

      – А меня в эту войну преследуют кровати.

      Сигарета то и дело исчезает в его огромных крепких ладонях.

      – Еще в январе перед учениями в Белоруссии собрал персонал и говорю: «Купите себе раскладушки или складные кровати». Кто-то стуканул, на меня начальство наехало: «Ты зачем подчиненных на деньги ставишь?» А я что? Я ж, чтоб им удобно было, чтоб на земле зимой не спать.

      Начальство «Купола» как раз проходит мимо – позывной «Зеркало», два ордена Мужества еще