Как бы не так. Татьяна Полякова

я решила все с кем-то обсудить. Брат вошел за мной следом. Наташка раскладывала на столе пироги с ливером и сыр, кофеварка призывно фыркала, а я терзалась.

      – Слышал, что он мне сказал? – обратилась я к Брату.

      – Ну… – вяло ответил он.

      – Что ну, слышал или нет?

      – Слышал.

      – И что думаешь?

      – Ничего.

      – Как это ничего?

      – Ты, Маринка, иногда такая зануда, просто беда. Человек имеет право думать или не думать. Я не думаю.

      – А что за спор? – заинтересовалась Наташка.

      – Тот, из первой палаты, сказал: «Мне нельзя здесь» – и повторил: «Нельзя». Что думаешь?

      – Я? – вытаращила глаза Наташка. – Что тут думать? Бредит человек. Может, дома газ не выключил и душой туда стремится, у нас задерживаться не желает…

      – Глупость какая, – начала свирепеть я.

      – Отчего сразу «глупость»? – обиделась Наташка. – Бог знает, что ему в бреду привиделось…

      – Вот-вот, – влез Брат. – Давайте не будем голову ломать. Наше дело мужичка на ноги поставить, а не загадки разгадывать.

      – Он боится, – твердо заявила я. – Ты же видел, что с ним стало твориться, как только он понял, где находится. Человек приходит в себя и первое, что говорит: «Мне здесь нельзя». Заметь, не просит жене сообщить или…

      – Для мужичка кто-то не пожалел автоматной очереди… Лично я ничего знать не желаю. И другим не советую. Бредит себе человек, и пусть бредит.

      – А может, у него с милицией нелады? Может, в розыске?

      – Так ведь был милиционер.

      – И что он увидел?

      Мы переглянулись, и Брат заявил:

      – Давайте без бурной деятельности.

      – Ладно, – согласилась я. – Это дело милиции. Пусть они с ним разбираются. Мы свое дело сделали.

      – Слава тебе господи, – вздохнул Брат. – На рожон не лезем.

      – Наташа, узнай, не справлялся ли кто о нем…

      Наташка потянулась к телефону, а я пошла в двенадцатую палату, взглянуть на послеоперационного больного.

      Когда я вернулась, Наталья все еще сидела за столом и названивала по телефону.

      – Никто твоим дядькой не интересуется, – заявила она. – Я менту позвонила, что сюда приходил. Говорю, надо бы родственников отыскать. А он: «Вот сами и ищите, раз ваш дядька без документов. Может, он приезжий или одинокий». Тут я сострить решила и говорю: «А может, он у вас в розыске?»

      – И он к нам бросился? – догадалась я.

      – Как же, жди. Говорит, а хоть бы и в розыске, далеко все равно не убежит.

      – Оптимист, – усмехнулась я. – Могу ему такого порассказать…

      – Никто твоего дядьку не ищет, – сказала Наташка. – А Вовка прав, не стоит нам лезть не в свое дело. Он мудрую мысль родил: а ну как им заинтересуются те самые типы, что его не дострелили? И сюда заявятся. Не знаю, как ты, а у меня ни малейшего желания присутствовать при их свидании.

      Я села в кресло, разглядывая стену напротив.

      – Чего как неживая? – вздохнула Наташка.

      – Пытаюсь сообразить. Куда ж нам его теперь?

      – Ты