Как бы не так. Татьяна Полякова

я, надевая халат.

      – Ему всю грудь изрешетили, – не унималась Наташка. – А он держится. Прикинь?

      – Да, без понятия человек, возись теперь с ним, – усмехнулась я. Наташка шла за мной и ныла:

      – Ты ведь останешься?

      – Я тридцать часов на ногах. Вызывай Петра Сергеевича.

      – Звонят. Только ведь сегодня пятница, то есть суббота, дачный день. Мужика к операции готовят. Не можешь ты так со мной поступить…

      Я плеснула в лицо холодной воды и обреченно кивнула:

      – Ладно.

      Петра Сергеевича разыскали под утро. Он приехал, когда операция уже закончилась. Похвалил меня с добродушной усмешкой и сказал:

      – Значит, подарок из леса? Крестник то есть? Что же, если выживет, по гроб тебе обязан будет.

      – Отчего ж не выживет? – обиделась я.

      – Как сказал один остроумный мужчина о нашем брате: режут-то они хорошо, а вот выхаживать не умеют.

      – Вы уедете? – спросила я.

      – Уеду, Мариночка. Все, что возможно, ты уже сделала, а выходной – это свято. Особенно летом. Чего хмуришься? Ты ж не новичок, знать должна, что хирурги – жуткие циники. Привыкаешь, знаешь ли, когда каждый день с ножом на человека. А тебе немедленно спать. Такой красивой женщине круги под глазами строго противопоказаны.

      – За красивую спасибо, а домой чуток подожду. Сами говорите: он мне вроде крестника.

      Петр Сергеевич ушел, зато появилась Наташка, с бутербродами и термосом.

      – Кишки от голодухи сводит, – пожаловалась она. – Выпей чаю…

      – Не хочу.

      – И я не хочу. А надо. Давай-ка, милая, ширнемся, как изысканно выражался мой бывший друг, ныне благородный отец семейства.

      Я лениво протянула руку. Наташка быстро сделала укол мне, а потом и себе. Мы немного посидели с закрытыми глазами, ожидая, когда лекарство начнет действовать. Наташка долго молчать не умеет.

      – Что бы я без тебя делала, – туманно начала она, а я насторожилась: не иначе как опять попросит за нее отдежурить.

      – То же самое, что и со мной, – с некоторой суровостью ответила я.

      – Никудышный я врач. Трусливая… Надо было идти в ветеринары, собачек лечить. И бабки там приличные, не чета нашим…

      – Это точно, – согласилась я. – Давай чай пить. В девять придет Елена Кирилловна, тебе полегчает.

      – Как я не люблю дежурить одна, – вздохнула Наташка, – прямо до стойкого физического отвращения. И всегда в мою смену что-нибудь случается… Ты заметила? Всегда… Быстрее бы лето кончилось…

      – Чем тебе лето не угодило? – удивилась я.

      – Так ведь отпуска… Смены черт-те какие, и ночами одна…

      – Ладно жаловаться. – Я отодвинула чашку и, помолчав, спросила: – Как думаешь, выживет?

      – Выживет, – кивнула Наташка. – У меня глаз наметанный, кандидатов вижу сразу… Силен мужик, шесть пуль не орешки к пиву… Я его одежду посмотрела. Думаю, стреляли в него вовсе не на этой дороге, а где-то в лесу. А на дорогу он сам выполз. Прикидываешь?

      – Жажда жизни, – вздохнула я.

      – Чего? –