Когда они исчезнут. Елена Гвозденко

и тут же слетает и снова в спячку. Да и как им сохраниться, если перепутали добро и зло, если котятами слепыми тычемся».

      – Хандрила тётушка.

      – Нет, сынок, не хандра это. Она будто что-то поняла, что другим ещё не видно. Не знаю даже, как выразить.

      – А с кем тетушка близка была? Были же ещё подруги, бывшие ученики?

      – Были, как не быть. Но в гости Аннушка ходила редко, разве на юбилеи, да и не одна, всегда со мной. А ученики – не знаю, кого назвать. Многие ей детишек своих приводили позаниматься. Я подумаю, попробую список составить тех, кто чаще бывал, о ком Нюта упоминала.

      – А врач, вы говорили, что она наблюдалась у врача.

      – Участковая наша, насколько я знаю, ничего серьёзного.

      Разговор прервал дверной звонок.

      – Мишенька, вам открыть? – Клавдия Олеговна суетилась у двери.

      Михаил Иванович с трудом протиснулся в квартиру Кислициной. Из-за его спины неожиданно возник сотрудник, худой человек с измождённым лицом.

      – Кирилл Дмитриевич, участковый, – представился он Антону.

      Визит полицейских раздражал. Кислицину казалось, что они задают какие-то нелепые вопросы, на которые у него не находилось ответа. Выручала соседка. Участковый по-хозяйски рылся в вещах пропавшей родственницы, размахивая папкой. Чёрное пятно взлетало, опускалось, выписывая виражи. Антон отошёл к окну. От вида брошенных на пол книг, от раскрытых шкафов с бельём пожилой женщины, от летающей черноты стало дурно.

      Смысл, заточённый в обречённость.

      Наконец с формальностями было покончено. Он что-то подписал, вышел на воздух. Быстрее, в упорядоченную тишину отчего дома. Антон даже не заметил, как быстро стал называть родительский дом отца своим.

      Сновидение второе

      Улюлюканьем встретила толпа второе отделение маскерада.

      – Смех и бесстыдство, – комментировал невидимый оратор. – А впереди сам Бахус, бог, научивший людей виноделию и пьянству. Где Бахус, там веселие без границ, там пирушки и распутство.

      – Голову будто козлину несут, – солидный купец, стоящий у самого края, дёрнул приятеля за рукав.

      – Право слово, козлину, – согласился тот.

      Перед притихшей публикой возникла повозка, на которой везли сооружение из камней. Вокруг кружились девицы, разряженные не по погоде в лёгкие полупрозрачные платья.

      – А это что ж такое-то? – дородный сбитенщик пробрался к купцам.

      Но купцы даже не обернулись на уличного торговца.

      – Пещера Пана, а вокруг нимфы, божества природы, веселятся вместе с богом плодородия, дикой природы. Бог этот родился с козлиными ногами, длинной бородой и рогами и тотчас же по рождении стал прыгать и смеяться. Жил он в Аркадии, встречал утро среди невест природы, водил с ними бесстыдные хороводы, а потом, утомившись, засыпал. Горе тому, кто потревожит сон Пана и его спутниц, не избежать им паники и безумия.

      Фигуры сатиров с приделанными