Избирательный долг. Денис Передельский

что через два дня его застрелили.

      – Как застрелили? – упавшим голосом переспросил Малинин, не ожидавший такого поворота истории. – У него же был перелом, потому что он упал? Или я ошибаюсь?..

      – Упал он до того, как его застрелили, хотя, конечно, я вас понимаю – куда логичнее было бы, если бы он упал после того, как его застрелили, – пояснил Шума. – К сожалению, жизнь диктует нам правила, а не мы ей. Но что поделать, ведь жизнь вечна, а мы – временны, поэтому с ней надо считаться. Она, как говорит мой батяня, монополист на рынке судеб. Бедняга Бах над этим не задумывался и погиб на охоте. Какой-то идиот принял его за кабана, хотя Бах совсем не был похож на кабана. Наоборот, после болезни он был тощий, как дистрофик. Помню, тогда еще все удивлялись, как тот кретин вообще в него попал. Наверное, был снайпером в армии. А может, просто повезло.

      – Непреднамеренное убийство… – машинально отметил Малинин.

      – Во-во, и тот охотник так на суде говорил, да только ему впаяли на полную катушку. Сел за решетку, как миленький.

      – Ну это понятно, человека же убил…

      – Да нет, его за браконьерство осудили. Он Баха, оказывается, в заповеднике убил, а там стрелять запрещено.

      – Ты что, издеваешься надо мной? – побагровел еще секунду назад смертельно бледный Малинин, рывком ослабил галстук и трясущейся рукой расстегнул две пуговицы на вороте рубашки. – Что за чушь ты тут несешь?

      – Сам не знаю, гражданин начальник. Иногда чушь так и лезет из меня, и ничего не могу с ней поделать. Маманя говорит, что это у меня наследственное, а батяня – что врожденное. Иногда такую чушь могу спороть, что потом это выходит мне боком.

      – Что-то не пойму, ты очень хитрый или очень тупой? – спросил Малинин.

      – Наверное, и то, и другое, – вздохнул Шума. – Я и сам не могу в этом разобраться. Иногда мне кажется, что я хитрый, иногда – что тупой. Маманя говорит, что это не важно, главное – не проявлять инициативу, говорит она. А батяня говорит, что надо жить и не высовываться. Я стараюсь изо всех сил, но почему-то чем больше стараюсь, тем хуже выходит. Наверное, надо меньше стараться и не лезть не в свое дело, чтобы не мешать жить другим. Да только это очень трудно. Если бы каждый мог жить, не вмешиваясь в чужие дела, то скоро все перемерли бы, потому что известно, что человек – существо общественное. К тому же, если не вмешиваться в чужие дела, то другие обязательно вмешаются в твои дела. Люди так устроены, что не могут жить друг без друга. По крайней мере, спокойно. И правильно, иначе кому они будут, например, нервы портить? Опять же, как жениться, если не высовываться? Нет, президент этого точно бы не одобрил, в стране и так плохо с рождаемостью.

      – Молчать!!! – не выдержал Малинин, рявкнув так, что от его рыка со зловещим грохотом упала рамка с портретом Президента, у которой сложилась изящная подставка. – Будешь говорить, только когда разрешу, ясно?!

      Следователь бережно поставил портрет обратно на сейф и с облегчением протер уцелевшее,