Дорога уходит в даль… В рассветный час. Весна (сборник). Александра Бруштейн

я тебе картинки подарю? – Я протягиваю Юльке заветный лист с «Ромео и Джулией».

      Юлька цепенеет от восторга.

      – Матерь Божия! – качает она головой, как взрослая. – Какие красивые люди! И как одеты!

      Я объясняю Юльке, что это надо вырезать ножницами – осторожненько, в точности по рисунку! – наклеить фигурки на картон и играть с ними.

      – Не… – Юлька отдает мне лист.

      – Ты не хочешь?

      – А где я тот картон возьму? И еще клей…

      – Ну, хочешь, я дома все вырежу, наклею и принесу тебе… Хочешь?

      Юлька смотрит мне в глаза пристально, очень грустно:

      – Не… Не придешь ты… Все говорят: приду, принесу… И никто не приходит! Мама говорит: кому весело с калекой? – С калекой? – переспрашиваю я.

      – Ах да, ты не знаешь… – спохватывается Юлька. – Ну вот, смотри!

      Юлька отбрасывает в сторону тряпье, которое служит ей одеялом. При неверном, полосатом свете ночника я вижу Юлькины ноги. Конечно, это ноги. На них пальцы с ногтями, подошвы, всё как у людей, и все-таки – ах, что это за ноги! Никогда я таких не видела. Худые, тонкие, как макароны, на щиколотках круглые опухоли, как браслеты, а коленки выпячены вперед и в стороны, словно вывихнуты.

      Я невольно подбираю ближе к себе мои собственные ноги. Как-то неловко, что они здоровые, могут бегать…

      – Ты ходить нисколько не можешь? – спрашиваю я тихо, словно боюсь разбудить или потревожить горестные ноги Юльки.

      – Не… Нисколько!

      – Это такая болезнь, да? – догадываюсь я.

      Но Юлька отвечает строго, словно повторяя слова кого-то очень умного, очень уважаемого:

      – Нет. Не болезнь. Ксендз Недзвецкий говорит: это Бог меня наказал.

      – За что?

      – Не знаю. Разве люди могут понимать то, что делает Бог? Ксендз Недзвецкий говорит – надо молиться утром и вечером: «Боженька, Боженька, верни мне ноги!» И дома молиться, и в костеле.

      – Знаешь что? – предлагаю я робко. – Мой папа доктор. Я приведу его сюда, пусть он тебя вылечит.

      – Э!.. – небрежно отмахивается Юлька. – Что доктор может? Ничего! Мама хочет поползти на коленях аж до самого Кальварийского костела – это много верст ползти надо, – тогда, может быть, Боженька пожалеет нас и я стану здоровая… Только у мамы времени нет, – вздыхает Юлька. – То она ходит работать по людям – белье стирает, ну, всякую работу делает, – то она бегает по городу ищет работы… Вот и сегодня побежала, с самого утра!

      Мы с Юлькой некоторое время молчим. Я даже подумываю о том, что мне пора уходить. Но в это время в погребе становится еще темнее – кто-то заслонил собой отверстие, выходящее во двор. Кто-то быстро, уверенно спускается по перекладинам лестницы.

      – Мама! – радуется Юлька. – Мамця моя!..

      Руки Юлькиной мамы обнимают Юльку, гладят ее волосы, лицо, плечи, быстрым движением проводят по ее безжизненным ногам, которые не могут ходить.

      Потом