Дорога уходит в даль… В рассветный час. Весна (сборник). Александра Бруштейн

Подумать только: я хожу босиком! Так смотрела бы она, наверно, на людоеда: ох, он ест человечину!

      – Ты нарочно… – говорит она недоверчиво. – Приличные дети не бегают босиком. Они же не нищие! – И вдруг с интересом спрашивает: – А какое мороженое ты ешь? Холодное?

      – Обыкновенное… – недоумеваю я.

      – А для меня, – Любочка чуть не плачет, – блюдце с мороженым ставят на край плиты. Когда оно растает, я пью тепленькую жижицу…

      В общем, у Любочки неинтересно. Ни в прятки, ни в жмурки играть нельзя – негде. В парадных комнатах это запрещено. Есть еще две тесные комнатушки – в одной спят Любочкины папа и мама, в другой – она сама. В общем, прятаться негде. У Любочки, правда, много игрушек, но чуть возьмешь которую-нибудь в руки, Любочка начинает тревожно зудеть:

      – Осторожно! Не урони! Не сломай! Это очень дорогая кукла! Заграничная!

      Я делаю последнюю попытку поддержать разговор:

      – Любочка, а ты учишься?

      – Немножко. Мама боится, что я слабенькая…

      – А в гимназию ты поступишь?

      – Ой, нет! – даже пугается Любочка. – В гимназии много девочек, я еще от них чем-нибудь заразюсь! Корью, скарлатиной… Спаси бог!

      – Как же ты будешь, без гимназии?

      – Подумаешь! Мама говорит, при наших средствах можно нанять каких хочешь учителей, чтоб они приходили к нам домой.

      Приблизившись ко мне, Любочка добавляет «секретным голосом»:

      – Мы богатые. Папа скоро свою банкирскую контору откроет.

      В общем – скучно. Я прощаюсь и ухожу.

      Спустившись с лестницы, я открываю дверь в ссудную кассу, чтобы выйти через нее на улицу, но останавливаюсь и невольно вслушиваюсь.

      Любочкин папа занят с посетительницей. На меня они не обращают внимания.

      – За это колечко, пани, – говорит Любочкин папа, – могу вам дать максимо́м два рубля. Максимо́м!

      – Оно стоило пять, – тихо говорит женщина.

      – Переплатили, пани! Красная цена – три рубля за новое. А ведь вы его уже не один год носили – стерлось! Предлагаю справедливую цену: два рубля. Будете платить мне по двадцать копеек про́центу в месяц. Удерживаю вперед за три месяца про́центу – шестьдесят копеек. Итого можете получить сейчас один рубль сорок копеек.

      И Любочкин папа берется за свою конторку, чтобы взять из нее деньги.

      – Пане, – просит женщина. – Это же мое венчальное кольцо. Подумайте, пане!

      – А что мне думать? Это не мое, а ваше венчальное кольцо, – вы и думайте! Сейчас я вам отсчитаю один рубль сорок копеек, а через три месяца вы принесете мне два рубля и получите обратно свое колечко. А не принесете – имею право взять кольцо себе… или продать… как хочу! Моя воля! – Получу я его, как же! – с горечью говорит женщина. – Все свои вещи я сюда к вам перетаскала! В последний раз сахарницу серебряную, вызолоченную… Вон она стоит на полке, выставлена на продажу. А что я обратно выкупила? Ничего!

      – Это уж,