Одинокий волк. Джоди Пиколт

зачем ты вернулся, если никто не хочет тебя здесь видеть.

      – Мама хотела, чтобы я приехал. – Я делаю глубокий вдох. – И я сам хочу быть здесь.

      – Неужели ты нашел в Таиланде своего Иисуса? Или Будду? И сейчас хочешь искупить прошлые грехи, чтобы с чистой кармой перейти на следующий этап жизни? Но знаешь, что я скажу тебе, Эдвард? Я тебя не прощаю. Так что вот.

      Почему-то я ожидаю, что сейчас она покажет мне язык. Ей больно, убеждаю я себя. Она злится.

      – Послушай, если тебе нравится меня ненавидеть, ну что поделаешь. Если хочешь, чтобы следующие шесть лет я каждый день просил у тебя прощения, я согласен. Но речь сейчас идет не о нас. У нас будет достаточно времени, чтобы разобраться в происходящем между нами. Но у папы нет этого времени. Мы должны в первую очередь думать о нем. – (Кара наклоняет голову, и я воспринимаю жест как согласие.) – Врачи говорят… что его травмы слишком серьезные и не стоит надеяться на выздоровление…

      – Врачи его не знают, – отвечает Кара.

      – Но они врачи, Кара.

      – Ты его тоже не знаешь…

      – Что, если он никогда не проснется? – перебиваю я. – Что мы тогда будем делать?

      По разлившейся по лицу сестры бледности я понимаю, что ей и в голову не приходило такое развитие событий. А если и приходило, она не позволила даже намеку на сомнения проникнуть в свои мысли из опасения, что с неумолимостью рака оно пустит корни, словно растущий летом вдоль дороги кипрей.

      – О чем ты говоришь? – шепчет она.

      – Кара, он не может всю оставшуюся жизнь лежать подключенным к аппаратам.

      У сестры распахивается рот.

      – Боже мой! Неужели ты ненавидишь его так сильно, что готов убить?

      – Я не чувствую к нему ненависти. Ты можешь мне не верить, но я достаточно люблю отца, чтобы думать о том, чего хотел бы он, а не мы.

      – Значит, ты выбрал дерьмовый способ показать свою любовь.

      Ругательство из уст младшей сестры – все равно что скрип гвоздей по доске.

      – Только не говори, что отцу понравится, что за него дышат машины. Что он захочет жить с сиделкой, которая будет купать его и менять подгузники. Что он не будет скучать по работе с волками.

      – Он боец. Он никогда не сдается. – Кара качает головой. – Поверить не могу, что мы вообще это обсуждаем. И еще я не могу поверить, что ты считаешь, будто имеешь право говорить мне, чего хочет или не хочет отец.

      – Просто я реалист, вот и все. Ты должна быть готова сделать трудный выбор.

      – Выбор?! – Кара задыхается на этом слове. – Я знаю все о трудном выборе. Как держать себя в руках и не сорваться, когда родители разводятся. Даже несмотря на то, что единственный человек, который мог бы разделить мои чувства, меня бросил. Как выбрать, с кем жить, с матерью или отцом, если независимо от моего решения второй близкий человек будет страдать. Я сделала свой трудный выбор и выбрала отца. Так как ты смеешь говорить, что сейчас я должна предать его?

      – Я знаю, ты его любишь. Я понимаю, ты не хочешь его потерять…

      – Перед уходом ты сказал маме, что мечтаешь убить отца, – резко